Исторический материализм - [97]

Выделению родовой знати в сильной мере способствовало учащение войн. Участившиеся войны привели к созданию военной дружины. Военный вождь собирал вокруг себя толпу предприимчивых и жаждавших добычи молодых людей, превращал их в отряды телохранителей, в постоянное, готовое к бою войско. Такие постоянные дружины существовали, например, у древних германцев. Как указывает Энгельс, в них содержался уже зародыш упадка старинной народной свободы, во-первых, потому, что они явились зачатком особой вооруженной власти, находившейся в распоряжении военного вождя, во-вторых, потому, что их организацию можно было сохранить только путем постоянных войн и разбойничьих набегов. Еще Тацит в своем описании древних германцев заметил, что «прокормить большую дружину можно только грабежом и войной». Грабительские войны усиливали власть верховного военачальника и других вождей. С усилением их власти, с укреплением военной дружины эти органы родового строя начали отрываться от породившего их общества, их интересы оказались в противоречии с интересами массы населения.

Обособлению племенной знати способствовала также наследственность общественных должностей. Вошедшее в обычай замещение родовых должностей членами определенных семей превратилось в мало оспариваемое право этих семей на занятие общественных должностей. Эти семьи, и без того могущественные благодаря своему богатству, начали складываться в особый привилегированный класс.

Так наряду с расчленением общества на рабов и рабовладельцев сложилось и другое классовое деление, возникла противоположность между богатыми и бедными, «благородными» и простым народом. Эта противоположность вполне отчетливо выступает, например, в греческом обществе в эпоху Гомера. Верхний слой общества составляли родовая знать, главы родов, обычно входившие в состав старейшин, и базилевсы, выполнявшие функции военачальников, судей и верховных жрецов. Гомер именовал их «владыками богатых», «обладателями нив хлебородных», «садов плодоносных», называл их «равными богам», «благородными», «хорошими», «жирными», «тучными» людьми и противопоставлял «худородным», «дурным» людям. Основную массу населения в гомеровской Греции составлял простой народ — «демос», состоявший из свободных земледельцев и ремесленников.

Дальнейшее развитие привело к усилению господства родовой знати и разорению массы свободного населения, попадавшего в долговую зависимость от богатых. В VII — VI вв. до н. э. на полях Аттики повсюду торчали столбы с надписями, извещавшими, что этот участок земли заложен такому-то лицу. По свидетельству Аристотеля, «бедные находились в порабощении не только сами, но также и дети и жены. Назывались они пелатами и шестидольниками (Это название объяснялось тем, что они должны были отдавать владельцу земли пять шестых урожая. — Г. Г.), потому что на таких арендных условиях обрабатывали поля богачей. Вся же вообще земля была в руках немногих. При этом, если эти бедняки не отдавали арендной платы, можно было увести в кабалу и их самих и детей». (Аристотель, Афинская полития, Соцэкгиз, 1936, стр. 29 — 30.)

Господство родовой знати, эксплуатировавшей своих же сородичей, стало с течением времени невыносимым. Между тем развитие производства, рост торговли, увеличение населения разрушали прежнее единство рода и племени. Благодаря разделению труда выросли города — центры ремесла и торговли. Развитие производства и торговли вело к образованию в городах нового слоя богатых — промышленников и купцов, успешно конкурировавших со старой, родовой знатью.

В ряде политических революций, начиная с преобразований Солона и кончая переворотом Клисфена, в Афинах были разрушены остатки старого, родового строя. Родовая знать была оттеснена и уступила место новому эксплуататорскому слою, не связанному рамками родовых отношений. В результате этого народившееся в Афинах классовое общество освободилось от оболочек родовых отношений, и на первое место выступил антагонизм между основными классами рабовладельческого общества — рабовладельцами и рабами.

Критика теории насилия

В буржуазной социологии распространена теория, объясняющая происхождение классов насилием. Один из сторонников этой теории, Дюринг, утверждал, что истинное начало частной собственности — это захват имущества по праву сильного. Порабощение одних людей другими объявлялось последователями этой теории результатом завоевания. Многие из них добавляли к этому, что народы делятся на «высшие» и «низшие» расы, что побеждает всегда «высшая» раса, которая подчиняет и покоряет себе «низшую» расу.

Эта антинаучная и реакционная теория получила распространение еще в прошлом веке, но особенно широко пропагандируется империалистической буржуазией в XX в. Теория насилия служит идеологам империализма «обоснованием» права на военные захваты и подавление народов зависимых стран. Эта теория занимала видное место в человеконенавистнической идеологии фашизма, а ныне используется империалистами США и Англии.

Еще Маркс и Энгельс вскрыли полную несостоятельность теории насилия и подвергли ее уничтожающей критике. Возникновение частной собственности, указывал Энгельс в «Анти-Дюринге», не было результатом обмана или насилия. Институт частной собственности должен был существовать раньше, чем грабитель получил возможность присваивать себе чужое имущество: «...насилие, хотя и может сменить владельца имущества, но не может создать частную собственность как таковую». (Ф. Энгельс, Анти-Дюринг, 1950, стр. 152.) Насилием никогда не определяется характер присвоения чужого имущества. «И способ грабежа опять-таки определяется способом производства», — указывает Маркс. (К. Маркс и Ф. Энгельс, Соч., т. XII, ч. 1, стр. 188.) Как будет использовано захваченное имущество, в чью собственность оно поступит, это зависит от господствующих общественных отношений, а вовсе не от самого факта насилия. Так, например, первоначально имущество, захваченное на войне, обращалось в общественную, а не в частную собственность. По свидетельству М. Ковалевского, у осетин военная добыча — скот, рабы — была объектом общего присвоения. Военнопленный становился рабом всей общины, продукты его труда поступали в общую казну. (См. М. Ковалевский, Современный обычай и древний закон, М. 1896, т. I, стр. 127.) Только с течением времени, когда внутри общины появляются частнособственнические отношения, военная добыча становится средством личного обогащения и ускоряет рост имущественного неравенства. Из этого видно, что сам по себе факт насилия еще не объясняет возникновения частной собственности.