Исторический калейдоскоп - [27]

Парижское начинание было продолжено в других городах Франции, где тоже прокатились гугенотские погромы. Историки считают, что только в одном Париже погибло около 3 тысяч гугенотов, всего же Варфоломеевская ночь стоила жизни по разным оценкам от 5 до 30 тысяч французов. «Французы спятили, им отказали разом // и чувства, и душа, и разум», — так оценил Варфоломеевскую ночь гугенот Агриппа д'Обинье в «Трагических поэмах».

Но подобных отзывов было буквально единицы, они тонули в потоке какой-то пьянящей эйфории, охватившей католический Запад. Известия о Варфоломеевской ночи были с одобрением встречены в Ватикане и Мадриде, где буквально изнывали от какого-то кровавого сладострастия.

Вот что доносил с восторгом испанскому королю Филиппу II его парижский посол Цунига:

«В то время как я пишу, они (католики. — С. Ц.) убивают их всех, срывают с них одежды и влачат их по улицам; они грабят дома и не дают пощады даже детям. Да благословен будет Господь, который привлёк французских принцев к своему святому делу! Да внушит он сердцам их продолжать так, как они начали!»

Сам король испанский, получив известие о Варфоломеевской ночи, рассмеялся от радости — как говорят, в первый и последний раз в своей жизни. Он велел пропеть Те Deum («Тебя, Бога, хвалим») в монастыре св. Иеронима и немедленно ответил Цуниге: «Ваше известие было одной из величайших радостей, когда-либо выпадавших на мою долю. Сейчас же выразите королеве-матери удовлетворение, которое вызывает во мне действие, столь угодное Богу и Христу; оно будет перед потомством величайшей славой короля, моего брата».

Не менее довольна была и королева-мать Екатерина Медичи. Она изъявила своё удовольствие в форме сжатой и логичной. «Гораздо лучше, чтобы это случилось с ними, чем с нами», предвосхитив знаменитую формулу «готтентотской морали» (в XIX в. христианские миссионеры записали следующий диалог с представителем африканского племени готтентотов: «Что такое плохо?» — «Это когда мой сосед побьёт меня, угонит мой скот, похитит мою жену». — «А что такое хорошо?» — «Это когда я побью моего соседа, угоню его скот, похищу его жену»).

Папа римский Григорий XIII заявил, что Варфоломеевская ночь стоит пятидесяти таких побед, как знаменитый разгром турецкого флота при Лепанто (1571).

Ну, а поэт Брантом отозвался об избиении тысяч своих соотечественников почти в ироничном ключе, единственно благодаря Бога за то, что не оказался в ту ночь в Париже (недаром позднейший критик заметил: «Этот человек ни разу в жизни не поинтересовался вопросом, что такое добро и зло»).

Одним из немногих европейских государей, кто публично осудил это варварство, был великий государь Иван IV Васильевич, который, что ни говори, никогда не казнил подданных по соображениям религиозной розни. В письме к тестю Карла IX, императору Максимилиану II грозный царь писал: «А что, брат дражайший, скорбишь о кроворозлитии, что учинилось у Францовского короля в его королевстве, несколько тысяч и до сущих младенцев избито; и о том хрестьянским государям пригоже скорбети, что такое безчеловечество Француской король над стольким народом учинил и столько крови без ума пролил».

Напомню, что в 1572 году сам царь Иван отменил опричнину.

В XIX в. было несколько счастливых десятилетий, когда историки, писатели, общественные деятели пребывали в упоительном заблуждении, что повторение подобного зверства уже невозможно — ну, как же, прогресс, победа цивилизации!

Увы, сегодня мы знаем о цивилизованном человечестве и о прогрессе чуточку больше…

Как рождался немецкий порядок

В 1516 году в Германию из Рима прибыли доминиканские монахи с папской буллой о великом Отпущении грехов. Они ходили по городам и весям, приговаривая: «Денежка в ящике звяк — душа из чистилища прыг!»

Немцы раскупали индульгенции, как кровяную колбасу с кислой капустой. И вдруг на всю страну раздался громовой глас: «Нас, германцев, за скотов почитают в Италии!». Принадлежал он 34-летнему монаху-августинцу, профессору теологии Виттенбергского университета Мартину Лютеру. 31 октября 1517 года он прибил к дверям церкви Виттенбергского замка свои «95 тезисов», общий смысл которых выражен в одном из них: «Вечному осуждению подвергаются те, кто учит, и те, кто верит, будто бы Отпущением грехов люди спасаются». Отпущение грехов, по мнению Лютера, равнозначно разрешению грешить вновь.

Решаясь на этот шаг, Лютер, вероятно, чувствовал себя Христом, изгоняющим торговцев из Храма.

В течение месяца Тезисы распространились по всей Европе. Поскольку ехать в Рим Лютер упорно отказывался, то посрамить немецкого еретика был призван доминиканец доктор Иоганн Экк из Ингольштадта. Его диспут с Лютером в Лейпциге продолжался шесть дней, перед лицом герцога Георга Саксонского, многочисленных представителей церковного клира, докторов богословия. В этом споре впервые со всей ясностью был поставлен вопрос, кто глава Вселенской Церкви: Папа или Христос? Доктор Экк и вся Римская церковь отвечали: «Папа!» Лютер провозгласил: «Христос!»

Принципиально разошёлся Лютер с католиками и в том, что на первый план поставил индивидуальную, личную веру, а не формальную принадлежность к Церкви. Человек может спасти свою душу только посредством веры, которая непосредственно даруется Богом, без помощи церкви: «Бог не может и не хочет позволять господствовать над душой никому, разве лишь самому себе».