Исторические рассказы и анекдоты из жизни Русских Государей и замечательных людей XVIII–XIX столетий - [23]

— Что ты за человек? — спросила его Императрица.

— Я погибший, Государыня. — отвечал он, — и только вы одни можете спасти меня.

— В чем же состоит твое дело?

Регистратор подал ей разорванные куски указа и откровенно сознался в своей рассеянности и неосторожности.

— Ступай домой, — сказала Императрица, — а завтра на этом месте и в этот же самый час ожидай меня.

На другой день, встретив чиновника, Екатерина подала ему новый, подписанный ею указ и промолвила:

— Возьми, вот тебе другой указ, беда твоя миновалась, отправляйся скорее в типографию, да смотри, никому не сказывай об этом происшествии, иначе тебе достанется от обер-прокурора. (3)

* * *

В одно из путешествий Екатерины по России помещик, некогда служивший под начальством графа Румянцева, ожидал карету Императрицы у ворот своего дома и, стоя на коленях, всеподданнейше просил осчастливить его своим посещением. Екатерина, всегда снисходительная, не хотела огорчить его отказом. Войдя в его жилище, она увидела в первой комнате неопрятную бабу, всю в лохмотьях, которая одною рукою мыла в грязной воде чайные чашки, а другою давила в стакан сок из лимона вместе с грязью. При Императрице в эту минуту находился фельдмаршал граф Румянцев-Задунайский. Он начал разговор с хозяином.

— Что, ты военный?

— Военный, — отвечал он, — по милости вашего сиятельства.

— Давно ли в отставке?

— Три года, по милости вашего сиятельства.

— Женат?

— Женат, по милости вашего сиятельства.

— Есть дети?

— Семеро, по милости вашего сиятельства.

Екатерина, видевшая в комнатах лишь одну неопрятность и слышавшая только одни нелепости, не изъявила, однако, ни малейшей досады, но удовольствовалась шуткою. Она оборотилась к фельдмаршалу и вполголоса сказала:

— Я не знала, граф, что вы такой милостивый. (3)

* * *

Марья Савишна Перекусихина, постоянно находившаяся при Екатерине как заботливая прислужница в болезнях Императрицы и как доверенная домашняя собеседница, женщина добрая, и хотя неученая, но от природы умная и безпредельно преданная ей, была любима Государынею и осыпаема ее благодеяниями. Она пользовалась общим уважением в городе и при дворе, даже многие вельможи искали ее знакомства и, следовательно, честолюбие ее должно бы было быть совершенно удовлетворено. Но блеск, отличия, преимущества, которыми пользуются знатные особы по правам или заслугам, близость к Монархине, ласки и милости той, пред которою все благоговело, к которой и венценосцы являлись как бы на поклонение, вскружили ей голову, и она желала чего-то большего, нежели возможно было ей желать.

Однажды, в часы ласкового и благосклонною с нею разговора Императрицы, она решилась высказать то, что так чувствительно щемило ей сердце.

— Вы, Государыня, — сказала она, запинаясь и с приметным смущением, — всегда так милостивы, так благосклонны ко мне, но… если б… при всем дворе вашем… когда-нибудь… вы удостоили бы меня хоть одною словечка… Пусть бы видели…

— Хорошо, Марья Савишна, хорошо, я это сделаю, — было ответом.

Прозорливый ум Екатерины тотчас постиг этот припадок дворских болезней и уже нашел ему врачевание.

При первом парадном представлении ко двору Государыня, принявши вельмож и придворных дам и удостоив их милостивой своей беседы, ласкою и весело подзывает к себе Марью Савишну и в доказательство отличной своей доверенности говорит ей на ухо, но вот что говорит:

— Дура ты, дура, Марья Савишна, что тебе прибудет от этого, что я при всех говорю с тобою?

Марья Савишна низко поклонилась и отошла в сторону. Придворные осыпали ее со всех сторон вопросами: что Государыня вам сказала? Но уста Марьи Савишны хранили тайну. Она всем отвечала только: «Государыня ко мне очень милостива». (3)

* * *

В 1787 году, во время путешествия Екатерины II в Крым, на одном ночлеге Марью Савишну Перекусихину поместили в комнату, наполненную чемоданами и дорожными припасами. Екатерина, войдя к ней, с изумлением и сожалением сказала:

— Неужели ты забыта?

Как ни старалась Перекусихина успокоить Императрицу, Екатерина потребовала князя Потемкина к себе и с неудовольствием заметила ему:

— Заботясь обо мне, не забывайте и моих ближних, особливо Марью Савишну — она мой друг, чтобы ей всегда было так же покойно, как мне. (3)

* * *

Как-то зимою Екатерина сделалась нездорова, и лейб-медик Роджерсон предложил ей лекарство. Она воспротивилась, сказавши:

— Лекарство помешает моим занятиям, довольно и того, что посмотрю на тебя.

Рожерсон, зная ее упорство, предложил вместо лекарства прогулку в санях. Государыня согласилась, почувствовала облегчение, провела покойную ночь, но на другой день головная боль снова возобновилась. М. С. Перекусихина стала советовать опять санную прогулку.

— Довольно одного раза, — отвечала Екатерина. — а то станут говорить, что я катаюсь по ночам, и подумают, что у меня мало дела. (3)

* * *

Престарелый камердинер Императрицы Елисаветы Петровны и в царствование Екатерины продолжал свою службу, которая состояла в том, что ему несколько раз в год позволено было поутру подавать Императрице кофей. Однажды граф Воронцов явился к Императрице с докладом в ту минуту, когда ей, по обыкновению, подавали кофей; он увидел 80-летняго старца, едва движущегося на ногах, который принес на серебряном подносе кофейный прибор и после церемониальных поклонов того времени поставил его на стол пред Государыней и стал почтительно в отдалении на свое место. По окончании этого завтрака, он поклонился Императрице, приблизился к ней и протянул свои руки, сложенные одна на другую. Императрица положила на них свою руку, которую он благоговейно поцеловал, сделал снова церемониальный поклон, взял дрожащими руками поднос и, счастливый в душе своей, удалился. Нетерпеливый докладчик изъявил Государыне свое удивление, что неужели нельзя заменить престарелого человека молодым и не безпокоить его почтенную старость.