Исторические повести - [95]
О Агнес, дорогая Агнес! — вздохнул Рисбитер, прижимая руку к сердцу. — Скоро ли настанет тот день, когда я своими руками смогу вырвать тебя из па-
сти льва? Где найду я для этого подвига достойных соратников? Куда девались все наши отважные воины? Крестьяне и крепостные носят теперь звание воина, а сын ремесленника Иво Шенкенберг, имени которого вчера еще никто не знал, стал знаменитым военачальником!
Разве это имя вам действительно так неизвестно, юнкер Рисбитер? — спросил Зандштеде, улыбаясь. — Припомните-ка!
У меня памяти не хватит помнить имена всех горожан и ремесленников.
Быть может, вы еще помните жаркую схватку, что произошла прошлым летом на таллинском рынке между юнкерами и сыновьями горожан? Иво Шенкенберг был предводителем последних, и рыцари потом очень настойчиво, но тщетно требовали, чтобы его наказали.
Рисбитер покраснел как вареный рак; он хорошо помнил, что тогда был жестоко избит Иво.
Разве и ты участвовал в этой постыдной драке? — спросил Мённикхузен, нахмурясь.
Я? — пробормотал Рисбитер. — Не помню… Смотрите-ка, что это за роскошный шатер? Поедемте, посмотрим!
Остальные согласились, и все поскакали к шатру, который охраняли четыре человека.
Назад! — крикнул подъезжающим первый страж, беря копье наперевес.
Чей это шатер? — спросил с удивлением Зандштеде.
Иво Шенкенберга, — ответил тот.
А сам Шенкенберг тоже здесь? — осторожно спросил Рисбитер.
Начальник уехал в город. Отъезжайте подальше, к шатру никому не разрешено приближаться.
Ты с ума сошел, негодяй? Знаешь ли ты, с кем говоришь?
Мне все равно.
Я — юнкер фон Рисбитер!
По мне, будь хоть Писбитер, но отойди, не то заколю!
Наглец! — завизжал Рисбитер, вытаскивая меч.
Не раздражайтесь, юнкер! — успокоил его Зандштеде. — Послушай, человек, разве ты меня не знаешь?
Не знаю.
Я первый бургомистр города Таллина Фридрих Зандштеде, и твой начальник мне подчиняется.
А я подчиняюсь своему начальнику, и приказ его таков, чтобы никто из посторонних не смел близко подходить к шатру.
Что же там такое?
Не твое дело. Убирайтесь отсюда!
Наглый мужик! — закричал теперь и Зандштеде, вспыхнув. — Я могу сделать так, что и ты, и твой начальник пожалеете об этом.
Нет, бургомистр, этот человек прав, — заметил Мённикхузен одобрительно. — Воин должен повиноваться приказу начальника. Оставим этого молодца в покое и пойдем своей дорогой.
Отец! отец! — донесся вдруг из шатра звонкий голос.
Мённикхузен задрожал всем телом… Все прислушались.
Отец, спаси меня! — опять прозвучал голос Агнес и вдруг смолк, как будто его насильно заглушили.
За мной! — загремел Мённикхузен, соскакивая с коня. Он ударом меча отбросил копье стража и ринулся к шатру. Некоторые из спутников последовали за ним. Стража бросилась им навстречу.
Прочь с дороги, безумцы! — закричал старый рыцарь. — Хотите стать между отцом и дочерью? Прочь с дороги, не то быть беде!
До беды было недалеко, так как стража не отступала ни на шаг и люди со всех сторон спешили к ней на подмогу. Рисбитер и пикнуть не решался, в то время как Мённикхузен яростно размахивал мечом, а бургомистры тщетно старались водворить мир. Началась было горячая схватка, как вдруг занавес у входа в шатер отдернулся и появился Христоф Шенкенберг.
Что тут за спор? — спросил он громко.
Христоф Шенкенберг! — воскликнул с упреком Зандштеде. — Вот как здесь принимают бургомистров Таллина?
Христоф сделал вид, будто он только сейчас заметил высоких гостей.
Вы здесь, господин бургомистр? — воскликнул он, широко раскрыв глаза. — Назад, люди, разве вы не видите, кто эти господа? Как могло случиться такое тяжкое недоразумение? Поверьте, господин бургомистр, я и мой брат в этом нисколько не виноваты. Я очень сожалею…
Хорошо, хорошо. А теперь исполните немедленно желание этого господина.
Этот господин…
Рыцарь Каспар фон Мённикхузен.
Каспар фон Мённикхузен! — повторил Христоф с притворным удивлением. — Прошу прощения, что сразу вас не узнал. А чего желает прославленный рыцарь?
Отдайте мне мою дочь! — гневно воскликнул Мённикхузен.
Вашу дочь? Мой брат недавно спас из рук русских молодую женщину. Она была тяжело ранена и около недели находилась между жизнью и смертью. Только несколько дней назад, благодаря заботливому уходу, она стала поправляться, но все еще не совсем здорова. Мы боимся, что болезнь помутила ее рассудок. Она все время кричит: «Отец, отец!» — и порывается бежать. А так как в подобном состоянии необходим покой, то Иво, уезжая в город, велел никого чужого к шатру не допускать. Мы — воины и должны исполнять приказы начальника. Если вы хотите видеть больную, то прошу подождать, пока Иво не вернется из
города.
Очень странно, что запрет Иво сильнее нашего приказания, — сказал едко Зандштеде. — Но пусть будет по-вашему, мы не хотим ссоры. Иво сам ответит нам за это. Но до вечера мы тут ждать не можем. Если нельзя войти в шатер, пусть барышня выйдет сама; она ведь может уже стоять на ногах?
К сожалению, и это запрещено, — ответил Христоф, вежливо кланяясь.
Агнес! — громко позвал Мённикхузен. Из шатра ему ответил звонкий крик и вслед за ним послышался как бы шум борьбы. Кровь застыла в жилах Мённикхузена. Но прежде чем он, охваченный новым порывом гнева, успел поднять руку, занавес шатра отлетел в сторону и Агнес, в разорванном платье, пробежав мимо Христофа, с радостным криком упала на грудь отца.
