Исторические портреты. 1762-1917. Екатерина II - Николай II - [264]

В следующий раз Алиса приехала зимой 1889 г., когда провела несколько недель в гостях у своей сестры Елизаветы. Тогда она неоднократно встречалась на балах и вечерах с цесаревичем, и записные знатоки «светской кухни» уже уверенно утверждали, что гессенская принцесса вскоре будет обручена с Николаем Александровичем. Но тогда под этими разговорами не было никакой почвы. Нет, самому наследнику Аликс более чем нравилась; он был ею просто очарован. Но выбор невесты для будущего русского царя замыкался на интересы большой политики; здесь всегда фокусировались различные скрытые стремления и потаенные намерения. Это было дело первостепенной государственной важности, и решать его мог лишь сам монарх. Но ни Александр III, ни императрица Мария Федоровна не считали тогда, что наступило необходимое для их дорогого Ники время.

Сам Николай не решился поднять эту тему в разговоре с родителями, и все окончилось ничем. В марте 1889 г. престолонаследник с грустью писал великому князю Александру Михайловичу: «Ты, разумеется, слышал, что моя помолвка с Аликс Гессенской будто состоялась, но это сущая неправда, это вымысел из ряда городских и газетных сплетен. Я никогда так внутренне не страдал, как в эту зиму; даже раньше, чем они приехали в город, стали ходить слухи об этом; подумай, какое было мое положение перед всеми на вечерах, в особенности когда приходилось танцевать вместе. Она мне чрезвычайно понравилась; такая милая и простая, очень возмужала…»

Не прошло и года, как гессенская принцесса приехала снова в гости к сестре Элле, но наследника тогда не видела: он находился в кругосветном плавании. Однако разговоры о нем неизбежно возникали, и окружающие не могли не заметить, что гостью чрезвычайно волнует эта тема. Сестра Николая, великая княжна Ксения Александровна, писала ему в конце декабря 1890 г.: «Милую Аликс видим каждую субботу; она действительно прелестна! Помнишь наш разговор в Спале про нее? Тебя ей очень недостает. Она всегда думает о тебе…» Будучи натурой впечатлительной, человеком, ничего не умеющим делать наполовину, последняя русская царица ярче всего раскрывалась в крайних ситуациях. Она умела или любить, или ненавидеть. Никакие промежуточные состояния и проявления чувств ей были неведомы. Ее страстные, порой безбрежные эмоции захватывали целиком, заставляли невероятно глубоко переживать, хотя внешне это почти не проявлялось. Воспитанная при чопорном английском дворе, принцесса конечно же на публике ничего себе не позволяла. Но в своем будуаре, в узком кругу самых близких, «своих», она нередко изливала душу, а накал ее чувств порой озадачивал и удивлял даже родственников. Сохранившиеся письма ее к дорогим людям, особенно Николаю II, переполненные эмоциональными признаниями, уверениями и суждениями, раскрывают характер чувственный и нервный. Она, искренне любя русского престолонаследника, не могла предпринять ничего, что могло бы нарушить правила и традицию. Прекрасно знала, что династический брак совершается по особым канонам, которые надлежит соблюсти.

Важная, особо щекотливая проблема состояла в перемене религии. В случае замужества Алисе надлежало перейти из лютеранства в православие. Для русской царицы принадлежность к этой конфессии была обязательной. Многие представительницы иностранных владетельных домов, выходя замуж за русских великих князей, довольно быстро принимали верования своей новой родины, другие же десятилетиями сохраняли приверженность исконной конфессии своих предков. Насилия здесь никакого не допускалось. В России всегда это рассматривалось как добровольное проявление воли и чувства. Но у жены наследника, а тем более у императрицы такого выбора не было. Принцесса это знала, и это ее мучило, угнетало несколько лет. Она не сомневалась, что подобный шаг похож на предательство, что это беспринципность, которая ею всегда однозначно осуждалась. При ее преданности убеждениям решиться на такое было непросто.

Существовали и другие сложности. Надо было получить согласие глубоко чтимой бабушки, королевы Виктории, которая на протяжении всей своей жизни питала стойкие антирусские чувства. Хотя она и дала в 1873 г. согласие на брак своего второго сына Альфреда, герцога Эдинбургского, с дочерью царя Александра II, великой княжной Марией, а в 1884 г. — на брак ее внучки Елизаветы с великим князем Сергеем Александровичем, но на внешнеполитические и династические чувства королевы это повлияло мало. Кроме того, надо было получить согласие русского царя и царицы, что тоже было делом нелегким. Но здесь уже почти все зависело от Ники.

Цесаревич один раз, в середине 1890 г., в разговоре с отцом затронул этот вопрос, но «дорогой Папа» не проявил никакого желания обсуждать его. Затем тема была надолго изъята из обращения, хотя тяга к семейной жизни у цесаревича проявлялась. В конце 1891 г. он написал: «Я замечаю, что мне пора жениться, так как я невольно все чаще и чаще начинаю засматриваться на красивенькие лица. Притом мне самому ужасно хочется жениться, ощущается потребность свить и устроить себе гнездышко». Но до осуществления желания было еще очень далеко.