Исторические очерки Дона - [32]
Тут было наоборот. Это Россия помогала Донскому Войску своими богатствами, посылая казакам жалованье и требуя за то помощи на далеком степном рубеже.
Владимирский-Буданов определяет эти отношения, как союз. И это неверно. Дон не был настолько самостоятелен, как должен быть самостоятелен союзник.
Более точно определил эти отношения историк профессор Платонов, как ПРОТЕКТОРАТ, т. е. покровительство России Донским казакам. Россия покровительствовала самостоятельному Донскому Государству, сознавая его полезность на ее дальнейших рубежах.
Но еще точнее и красивее определили сами Донские казаки тогдашние свои отношения с Россией звучными словами:
— Здравствуй Царь в Кременной Москве, а мы, казаки, на Тихом Дону!
Царь — не правительство и не боярство, и даже не всесильный тогда патриарх — крепил эту связь России с Доном.
«Будь здоров и силен Русский Царь, наш друг и покровитель, у себя в Москве, и не мешай нашей вольной жизни на Тихом Дону».
Глава XIX
Царствование Алексея Михайловича было началом преобразований в России. Необходимость закончить начатую еще в Смутное время войну со шведами; присоединение по просьбе гетмана Богдана Хмельницкого к России Украины в 1653-м году, вызвавшее упорную войну с Польшею — потребовали увеличения и улучшения Русских военных сил. Наряду со стрелецкими полками в Москве появляются полки «иноземного строя» из наемных немцев. Содержание этих полков, войны, улучшение путей сообщения, устройство необходимых заводов — все это требовало расходов. Налоговое бремя было увеличено. От помещиков стали брать больше «сдаточных» людей на службу, на целый ряд предметов первой необходимости, в том числе и на соль, были наложены «пени».
В народе были неудовольствия, в Москве доходило до открытых бунтов.
На Дон потянулись искать вольной жизни, спасаться от суда и наказаний, от призыва в войска не одиночные люди, но целые толпы с женами и детьми.
Преобразование церковного строя, изменение церковных канонов, замена двуперстного сложения троеперстным, гонение на иконы франкского письма и пр., сурово и жестоко проводимое патриархом Никоном в годы 1653–1667, побудили приверженцев старого богослужения — как тогда говорили, «старой веры» — уходить на юг к донским казакам, в низовья Волги и на Яик (Урал).
Война из-за Украины велась с перерывами 13 лет (1654–1667) и закончилась Андрусовским перемирием. Россия вернула Смоленскую и Северскую области, приобрела левобережную Украину и на правом берегу Днепра город Киев, как ключ к обладанию западной правобережной Украиной и священная память единства Русской земли, колыбель России, мать городов Русских.
Недовольные новыми московскими порядками украинцы устремились на Дон.
Так, вдруг, в конце XVII века Донская земля наполнилась пришлецами из Москвы, Рязани, Саратова, шедшими с севера и из украинских городов, пришельцев с северо-запада.
Эти «новоприходцы», «озимейные казаки», «зажилые бурлаки» и «работные люди» селились по донским городкам и станицам. Переписи им не было, количества их никто не знал, ибо так уже исстари было, что «число на Дону не живет» и «переписи на Дону не повелось».
— Живите, коли вы добрые люди и в Бога веруете, — говорили казаки пришельцам. — Промышляйте сами за себя.
Но промыслов на всех людей не хватало. «С травы да и с воды», то есть скотоводством и рыболовством Дон не мог пропитать всех людей; присылаемого из России хлеба не хватало на новоприбывших. Когда те попробовали сами заняться земледелием, донские казаки усмотрели в этом унижение казака, потерю казаком его воли и свободы передвижения. И было отписано по станицам и городкам: «Приходят к нам на Дон, и на Хопер, и на Медведицу непрестанно беглые, и завели было всякую пашню, и мы, уведав то, во время съезда всех казаков великих Государей к годовому жалованью, послали по всем городкам войсковой свой приговор, чтобы никто и нигде хлеба не пахали и не сеяли, а, если станут пахать, и тогда бить до смерти и грабить, и кто за такое ослушание кого убьет и ограбит, на того суда не давать, а кто хочет пахать, и те бы шли в прежние свои места, где кто жил».
Своих обжитых отцами и детьми куреней, своего скота и лошадей, садов, своего имущества, добытого в поисках новопришельцы не имели — они явились в городках и по станицам крутыми бедняками — «голытьбою», «голутвенными казаками». Что же оставалось им делать, как не искать, где бы «добываться», на войне ли, в грабежах ли на Волге, на Яике, или на Черном и Хвалынском (Каспийском) морях?
Такою жаждущей разбоя, воровства, душегубства «голытьбою» был полон тогда весь юг России. Возможности добывать там большие. Рядом — обширные калмыцкие и татарские кочевья с лошадьми и скотом, с синими, влекущими в даль морями — сказочно богатые, пестрые, яркие Турецкое и Персидское государства; между ними Кавказские горы, и что в них, что за ними? Там своеобразные люди, имеющие прекрасное оружие, лихих коней, сладкие вина, пестрые ткани и ковры, медную, золотую и серебряную посуду и прелестных женщин.
