Исторические очерки Дона - [24]

Московское правительство сослало в ссылку казаков, сопровождавших Кантакузена, и на Дон не послало обычного жалованья. Для увещания казаков вместе с ехавшим обратно в Турцию послом был послан на Дон посол Савин с воеводою Иваном Карамышевым с 700 стрельцами.

Прибытие на Дон, неизвестно для чего, Русского войска смутило казаков. В Монастырском городке был собран Круг.

Карамышев благополучно на лодках дошел до устья реки Маныча и остановился у Орехова ярка, недалеко от Монастырского городка.

Посол Савин потребовал атаманов и казаков в свой стан для выслушания Царской грамоты. Воевода Карамышев похвалился, что он без всякого Царского указа напоит казаков допьяна и перевешает.

Атаман послал к Орехову ярку войскового дьяка разъяснить послу, что по войсковому обычаю — царский посол должен сам явиться на Круг, и там, в присутствии всего войска, прочитать грамоту. Савин согласился.

Он отправился с Карамышевым, Кантакузеном и стрелецким караулом в Монастырский городок. Там он передал царскую грамоту атаману, а тот войсковому дьяку.

Густою вооруженною толпою стояли казаки на пространном майдане. В раскаленный знойный степной воздух тяжело падали слова Царских упреков и обвинений.

Набеги на Азов. На Крым. На турецкие малоазиатские земли. Царь и патриарх требовали от Донских казаков, чтобы они учинили крепкий мир с азовцами и под начальством турецких пашей шли на войну с поляками.

— Ка-ак!? — точно не дослышав, вздохнул весь Круг.

Кто-то повторил громко и раздельно:

— Под начальством турецких пашей? Да что же это такое?

Посол Савин принял от дьяка грамоту и сказал:

— Слышали Царское слово? Пока вины своей не исправите — царского жалованья вам не будет.

— И не надобно!..

— Сами, что нужно, добудем, — раздались отдельные выкрики.

И вдруг точно потревоженный рой пчел загудел и зашумел войсковой Круг. Приехавшие с Московским послом провожатые казаки, волнуясь, рассказывали, что по требованию Фомы Кантакузена 60 казаков зимовой станицы сослано в ссылку.

Все шумнее и грознее становилось на Кругу.

Донской атаман взялся рукою за шапку.

Звонкими голосами закричали войсковые есаулы:

— Помолчите, атаманы молодцы! Атаман трухменку гнет!

Войсковой круг смолк. Атаман, а за ним и все казаки, обнажили головы. Только воевода Карамышев стоял в шапке.

— Войско Донское, — сказал атаман. — Молить Бога о многолетнем здравии Царя и Патриарха не перестанет. С воеводами Царскими, но не с пашами басурманскими мы готовы идти против всякого врага поголовно. И головы свои за Царя сложим, как и допреж слагали. По воле Государя с азовцами помиримся и послов до Азова с честью проводим.

Жуткая, напряженная тишина стояла на Кругу. Слышно было, как дышали казаки. Они остро смотрели то на атамана, то на Савина, то на Кантакузена.

— На море ходить перестанете? — строго спросил Савин.

— Не ходить на море нам нельзя, — ответил атаман. — Казаки на море против басурман ходят потому, что иначе кормиться нечем. Без добычи казаки будут наги и босы. Царского жалованья мы давно не получаем, и сейчас его с вами не прислано. Азовцы сами на нас ходят, переступают наши рубежи и уводят наших в полон.

— Что там тюшманится с ними? — раздался чей-то зычный голос. — Разве это царские слуги? Когда грамоту царскую читали, весь Круг шапки посымал, а воевода царский шапки не снял.

— Важный какой — выше Царя себя почитает.

— На Азов не ходить? Эка какой нам указ!..

— Какие указчики приехали!..

— Захотим, и на Азов пойдем. Фомкиных наветов не испугаемся.

— Таких наветчиков в куль да в воду.

В знойном воздухе выблеснули молниями выхваченные из ножен клинки. Напряженно и душно стало на Кругу.

— Из-за его шестьдесят наших казаков томятся в ссылке!

— Нашего посла, атамана Старова, посадили в темницу. Разве так в христианских странах водится?

— Воевода их первый зачинщик. Его первого в воду.

— Ишь какой! Похвалялся напоить казаков пьяными и повесить их.

— А ну напой попробуй!

— Чини расправу в Москве, а тут тебе делать нечего. Стрельцов понавел и думает чего!

— Стоит в шапке, закуся бороду!

Как бурный поток прорывает плотину, так и тут среди шума и отдельных выкриков вдруг несколько казаков выбежали из круга, распихали растерявшихся стрельцов, схватили Карамышева, изрубили его шашками и бросили в воду. Атаман и есаулы с трудом удержали казаков, чтобы они не сделали того же с Савиным и Кантакузеном. Он поспешил распустить Круг и назначил большой отряд для проводов послов.

Как быстро вспыхнули под влиянием незаслуженных оскорблений и требований казаки, так быстро они остыли и сознали свою вину. Войско отписало по поводу случившегося на Кругу в Москву: «…И, приехав тот Иван Карамышев нас, холопей, хотел казнью смертной казнить, вешать и в воду сажать, и кнутьями достальных быить, и мы, холопи, твоего государева указу и грамоты на это у Ивана Карамышева не поединожды спрашивали, и он ответил: „Нет-де у меня государевой грамоты и ни наказу, своим злохитроством и умышленьнем без всякой винной вины хотел казнить, вешать и в воду сажать и кнутьем бить и ножами резать, а сверх того, Иван Карамышев, учал с крымскими и ногайскими людьми ссылаться, чтобы нас всех побить и до конца погубить и разорить и искоренить и городки наши без остатку пожечь, чтобы наше, донских атаманов и казаков на Дону и по заполью, везде имя казачье не именовалось… и мы, холопи твоя, видя его, Иваново, над собою злохищрение от горести душ своих, за его великую неправду того Ивана Карамышева обезглавили. Будет, Государь, мы тебе на Дону реке негодны и великому твоему, государеву, Российскому Московскому государству неприятны, тебе и всей земле ненадобны, и мы тебе, государю, не сопротивники: Дон реку от низу до верху, и речки запольные все тебе, Государю, до самых украинных городов крымским и ногайским людям распространим, все очистим, с Дона реки сойдем…“»