Исторические хроники с Николаем Сванидзе. Книга 2. 1934-1953 - [5]
Слева направо: О. Мандельштам, К. Чуковский, Б. Лившиц, Ю. Анненков. 1914 год
В 1933-м Сталин над стихотворением Мандельштама "Горец" не смеялся, потому что, несомненно, оценил его высоко. Это было первое серьезное посвященное ему поэтическое произведение, принадлежащее перу, возможно, сильнейшего из живущих поэтов. Негативное авторское отношение в такой ситуации значения не имеет. На изменение авторской позиции с минуса на плюс, если речь идет о таком авторе, можно и поработать. Более того, даже при очевидном знаке минус в стихотворении Мандельштама "Горец" Сталин вычитал главное для себя: его власть абсолютна.
Скорее всего, на фоне истории с "Горцем" Сталин пожелал ознакомиться с творчеством поэта пошире. Мимо его глаз в этом случае, очевидно, не прошла мандельштамовская строка 1931 года: "Душно, а все-таки до смерти хочется жить". Сталин вырвал эту строку из контекста и принял решение: "Живи и пиши. Ты знаешь, чего я от тебя жду. Твое, Мандельштам, несравненное перо оставит мой образ в истории".
Стихотворение 1931 года, из которого Сталин вырвал строку, — это обреченность. Вечное ожидание казни на рассвете. После внутренней тюрьмы Лубянки это стихотворение Мандельштама стало его жизнью. И его болезнью. После Лубянки всю оставшуюся недолгую жизнь с редчайшими просветами каждый день в шесть часов утра он ждет, что его расстреляют. Он забивается в угол, трясется, кричит, что сейчас его поведут на расстрел. В ссылке в Чердыни он выбросится в этот час из окна больницы. Со второго этажа. Нелепо упадет на мягкую клумбу. Будет лежать, сжавшись в комочек. Санитары с руганью потащат его наверх. После прыжка наступит успокоение. В стихах так и будет сказано: "Прыжок — и я в уме". В безумии он правильно понимал, что его ждет. В периоды просветления он терял чувство реальности и начинал верить в собственную безопасность.
Лечить Мандельштама в ссылке в Чердыни нечем. Чтобы избавить его от ежедневного ожидания расстрела, просто переводят часы на два часа вперед, Он видит — восемь часов, за ним никто не приходит. И успокаивается.
Иногда просыпается среди ночи и говорит жене, что арестована Анна Андреевна Ахматова и ее сейчас ведут на допрос. Когда гулял по Чердыни, искал труп Ахматовой в оврагах.
В той же чердынской больнице, где Мандельштам, много ссыльных крестьян. Они здесь с гнойными язвами, сломанными конечностями, надорванные от подъема непомерных тяжестей. Север Пермской области, где Чердынь, в 1934-м — самое что ни на есть лагерное место. Сюда гнали эшелонами содранных с родной земли крестьян. Здесь они и полегли.
Жена одного из этих мужиков написала письмо Сталину. Письмо выловлено местным ГПУ. "Товарищ Сталин. Я бедная женщина-крестьянка. Мы считались на деревне самые бедные, наш дом был ветхий и никудышный. Все у нас отняли и сослали в ссылку. У нас четверо детей, старшему 9 лет, а младшей 2 годика. Прикажи совсем нас убить. Пусть убивали бы совсем, так лучше было бы, чем так мучить. Прости меня, бедную бабу. Крестьянка Елена Федосеева".
Женщин в ссылке на легкую работу не берут. Даже посудомойкой не устроишься.
В начале июня 1934 года — точная дата неизвестна, но скорее всего числа 7–8, Николай Бухарин пишет письмо Сталину. Пункт третий этого письма так и называется "О поэте Мандельштаме": "Я получил отчаянную телеграмму от жены Мандельштама, что он психически расстроен, пытался выброситься из окна и т. д. Моя оценка Осипа Мандельштама: он первоклассный поэт, но он абсолютно несовременен. Так как я не знаю, что он и в чем наблудил, то я решил написать тебе. Привет, твой Николай".
В постскриптуме к письму — опять о Мандельштаме: "Борис Пастернак в полном умопомрачении от ареста Мандельштама, и никто ничего не знает".
Бухарин писал по единственно верному адресу, где знали о судьбе Мандельштама. К моменту получения бухаринского письма Сталин уже принял решение, как распорядиться жизнью поэта. Приговор пересмотрен. Трехлетняя ссылка в Чердынь заменена тем, что называлось "минус двенадцать". То есть запрет на проживание в Москве, Ленинграде и еще десяти крупных городах СССР. Это невероятное послабление, для автора "Горца" — фантастическое.
На письме Бухарина Сталин оставил автограф: "Кто дал им право арестовать Мандельштама? Безобразие…" Замечание очень интересное. В особенности потому, что документ не имеет обязательных входящих и исходящих данных. То есть сталинскую ремарку никто не видел. Она не рассчитана на подчиненных. Это актерство, скуки ради. "Арестовали Мандельштама! Безобразие!" Сталин шутит, Сталин развлекается. Потом Сталин позвонит Пастернаку.
13 июня 1934 года в квартире Бориса Пастернака в доме № 14 по Волхонке начинается его знаменитый разговор со Сталиным. Сталин говорит, что отдано распоряжение и с Мандельштамом все будет в порядке, и спрашивает, почему Пастернак не хлопотал за Мандельштама. "Если бы мой друг попал в беду, — сказал Сталин, — я бы лез на стену, чтобы его спасти". Пастернак ответил, что если бы он не хлопотал, то Сталин не узнал бы об этом деле. Сталин спросил: "Но ведь он ваш друг?" Последовала пауза. Сталин продолжил вопрос: "Но ведь он же мастер, мастер?" Пастернак ответил: "Это не имеет значения. Почему мы все говорим о Мандельштаме и о Мандельштаме, я так давно хотел с вами поговорить", — сказал Пастернак. "О чем?" — спросил Сталин. "О жизни и смерти", — сказал Пастернак. Сталин повесил трубку.
