Источник жизни - [21]

— А ты знаешь, что они думают? — спросил вчера Потапов, выслушав! сомнения Клима. — Ты, что же, полагаешь — ученый не может быть шпионом?

— Но что могут шпионы сделать зимой здесь, в горах?

— Дорогу разведать могут? — вместо ответа спросил Федор.

— Пожалуй, могут…

— В тыл к нам пробраться могут?

Клим посмотрел на шалаш, из которого доносились стоны Матиссена, и с сомнением покачал головой.

— А, впрочем, действительно — шут их знает, что они думают!..

Прошла еще неделя. 26 февраля Клим повел Аджана за топливом. Наступил вечер, а они не возвращались. Потапов связал Сорокина и Матиссена и отправился на поиски. Он долго лазил по леднику и лишь под утро набрел на глубокую трещину, из которой отозвался Клим.

Потапов спустил ему веревку.

— Ноги… — простонал Клим.

— Вяжи за пояс.

С трудом Потапов вытащил товарища. Тот не мог стоять.

— Ноги, — повторил он: — я вывихнул и, кажется, обморозил ноги.

— А нарушитель где?

— Он побежал, перепрыгнул через трещину. Я выстрелил, промахнулся. Он во все стороны зайцем прыгал. И провалились, вот…

— Да где же он? — встревоженно переспросил сержант.

— Там, — кивнул головой Клим в сторону трещины. — Мы оба провалились…

Потапов наклонился над трещиной, стараясь рассмотреть, где же там Аджан.

— Я застрелил его, — тихо сказал Клим.

Сержант медленно повернулся к товарищу:

— Давай я попробую оттереть тебе ноги.

Он осторожно стащил валенки с распухших ног Клима и стал растирать их.

Не в силах сдержаться от страшной боли, Клим громко вскрикнул.

— Доложите, при каких обстоятельствах вы застрелили задержанного нарушителя границы, — неожиданно потребовал Потапов.

Клим перестал стонать, — настолько поразил его официальный тон товарища.

— Докладывайте! — повторил Потапов, продолжая растирать ноги.

— Товарищ сержант, нарушитель бросился на меня… Видно, падая, он не так сильно ударился, как я, и я выстрелил в него… Ой, больно!..

— Терпи! — сказал Потапов, глядя с сочувствием в наполненные слезами глаза Клима. — Товарищ Кузнецов, объявляю вам благодарность за смелые и решительные действия.

Клим ничего не мог ответить: такой невыносимой стала боль.

— Терпи, Клим, терпи, друже, — с улыбкой повторил Потапов. — Ну как? Все теперь понимаешь?

— Понимаю, — сквозь зубы произнес Клим.

Потапов сделал из кедровых ветвей волокушу, положил на нее товарища и потащил. Через трещины и камни он перенес его на руках.

— Терпи, терпи!..

Вытянув волокушу на тропу, Потапов сел рядом с Климом, несколько минут тяжело дышал.

— Ну как? Поехали дальше? А то ведь «гости», поди, соскучились без нас, и лавина, вон эта, того гляди, сорвется. — Сержант показал на огромную снежную шапку, нависшую над ущельем. — Они всегда в это время срываются.

— Поехали, — ответил Клим, опасливо взглянув кверху.

Да, теперь он все понимал. И одного не мог простить себе, что и Потапов и Османов понимали это и раньше.

— А как ты, Кузнецов, думаешь, скоро смена придет? — нарушил Федор молчание. — Поскорее бы пришла.

— Конечно, скоро! — обрадованно ответил Клим.

Глядя на покачивающегося от усилий товарища, он думал о том, какой Федор верный друг и хороший старший товарищ.

За долгие месяцы, которые они провели вместе в снежном плену, о многом уже было переговорено, и Клим отлично представлял, каким хорошим электросварщиком был Федор до призыва в армию. Он и в Новосибирске на заводе наверняка был примером для товарищей по цеху, и хорошо, что его любит Вера, карточку которой он показывал недавно и о которой говорил, сдержанно и гордо улыбаясь.

Конечно, и Федору хочется побывать дома, он тоже скучает, но ведь вот какой человек — ни разу даже не намекнул об этом!..

6

На вторые сутки после возвращения Потапова и Клима с ледника к Большой зарубке снова прилетел самолет. На этот раз облака не мешали пилоту увидеть лагерь. Он сделал круг над площадкой и сбросил вымпел.

Федор и Клим с волнением следили, как все ниже и ниже спускался белый парашютик, пока Потапов не поймал его рукой.

Самолет сделал еще круг и сбросил второй, большой парашют. К нему был привешен мешок. Увлекаемый тяжелым грузом, парашют стремительно упал в пропасть.

— Растяпы! — воскликнул сидевший у шалаша связанный по рукам и ногам Сорокин.

Потапов извлек из небольшого металлического патрона письмо. Он прочел его про себя и, наклонившись к Климу, сказал:

— Пишут, чтобы мы держались до весны. Летчик на днях еще сбросит нам продукты. До весны совсем недолго осталось ждать.

Федор сказал это тихо, самым спокойным тоном и так же тихо добавил:

— А в мешке-то консервы, лук, сахар и хлеб…

Весна обещала быть ранней. Даже здесь, у Большой зарубки, на высоте почти трех тысяч метров, чувствовалось приближение весны. Днем таял снег, сугробы, окружавшие лагерь, заметно осели, и все чаще грохотали в горах лавины. Огромная глыба снега нависла и над «Пятачком-ветродуем», где Потапов и Османов поочередно стояли на посту, охраняя границу. Она могла и не сорваться, эта снежная глыба, и Федор успокаивал себя этой надеждой.

Несчастье случилось в тот самый момент, когда Потапов высекал на скале сто пятьдесят восьмую зарубку. Чудовищный грохот, волна упругого воздуха и облако снежной пыли, долетевшие до лагеря, не оставили сомнений — это была лавина.