Источник судеб - [6]

Тем временем тот, о ком он мыслил, оказался возле помоста, готовясь проползти под ним вслед за своими товарищами. Жрец пристально разглядывал юношу: отлично сложен, разве немного тонок в кости, кожа несколько более светлая, чем у единоплеменников, спокойное выражение лица с правильными, почти невозможными для пикта чертами, светлые, внимательные глаза… Другой бы с такой внешностью считался среди кряжистых, низкорослых единоплеменников белой вороной со всеми неприятными последствиями, но, странно, этот мальчишка пользовался уважением сверстников и симпатией старших, несмотря на то, что часто превосходил взрослых сообразительностью…

Еще раз воззвав к богам Неба и Луны и положившись на волю Перакраса, жрец подал знак. Юноша опустился на четвереньки и проворно пополз под досками. Старик выплюнул священную воду и сквозь щели увидел, как она стекла точно на макушку Потерявшего Имя…

И тут произошло то, что заставило похолодеть и закаленных в сражениях воинов, и мальчишек, сидевших в шалаше, и людей в масках, и самого служителя Перакраса. С севера, со стороны проклятой долины Сирандол Катрейни, донесся вой, от которого содрогнулась земля и посыпались сухие сучья с ближайших деревьев. Помост зашатался, и стоявшие на нем едва удержались на ногах. Все застыли, не в силах преодолеть ужас, столь же древний и всепоглощающий, как и звук, пронесшийся над поляной Глотающей Пасти.

Вслед за первым ударом земля содрогнулась вновь и уже не переставала вздрагивать под мощной поступью гиганта, идущего напролом сквозь заросли и скалы. Прошло совсем немного времени, и он показался: чудовищное существо выступило на поляну, ломая кусты задними трехпалыми ногими, сметая их чешуйчатым хвостом, перебирая в воздухе передними короткими лапками с длинными когтями, разевая кривую пасть, которую, побывай кто-нибудь из замерших в ужасе людей в далеких южных землях и сохрани способность мыслить, мог бы сравнить с клювом гигантского попугая…

Из этого клацающего в жадном предвкушении жертвы клюва тянулись вверх широкие поводья, испещренные древними магическими рунами, и правила ими всадница, достойная своего скакуна. Это была великанша, голые груди которой свисали на выпуклый, прикрытый чешуйчатой броней живот, а мордатую, несоизмеримо с телом маленькую голову украшал островерхий шлем, усыпанный черными самоцветами. Левой рукой она умело направляла чудовище, а правой раскручивала над головой что-то, мелькавшее так быстро, что невозможно было разглядеть.

Жрец, застывший с чашей в руках подобно деревянному идолу, узнал эти существа, хотя никогда и не видел их. С трудом разлепив побелевшие губы, он выдохнул их имена:

— Дарамулун! Трумалур!

Он не был настоящим друидом и все же хранил где-то в глубинах памяти частичку древнего знания.

Не обращая внимания ни на помост, ни на застывших в ужасе воинов, великанша направила Дарамулуна прямиком к шалашу, скрывавшему мальчиков. Чудовище было в двух шагах от своего убогого воплощения, когда наперез ему метнулась гибкая фигурка. Птах несся огромными прыжками, едва касаясь травы, стремясь оказаться между монстром и своими товарищами. Что он собирался сделать, как противостоять гигантскому противнику, осталось загадкой: Дарамулун вытянул свое полуптичье-полузвериное тело почти параллельно земле, разинул клюв и сглотнул юношу, как курица сглатывает зерно. Потом монстр проворно разметал шалаш передними короткими лапками и поглотил окаменевших от страха мальчишек.

Все это произошло так быстро, что никто не успел сделать и нескольких вздохов. Впрочем, дыхание людей было сковано ужасом, как и их тела. И все же, надо отдать должное пиктским воинам: они пришли в себя раньше, чем люди на помосте, раньше Поедающего Священные Желуди. Их тела, покрытые шрамами многочисленных схваток с врагами, хищниками, а часто и нечистью, ожили прежде, чем рассудок отдал приказ к действию. Тварь была ужасна, она двигалась прыжками с неимоверной быстротой, и все же она была из плоти, от нее разило тошнотворным запахом, а великанша-погонщица брызгала целыми фонтанами слюны, изрыгая проклятья на неизвестном древнем наречии. Это была отвратительная плоть, явившаяся из Нижнего Мира, но плоти можно было противостоять дубиной, копьем и каменным топором.

Предводитель отряда поднял палицу, и воины бросились в атаку — отчаянная попытка людей, презиравших смерть. Через несколько мгновений все они были мертвы, разметанные чудовищным хвостом, словно сухие щепки.

Крутнувшись посреди поляны еще раз, чудовище застыло, поводя своей птичьей головой. Клюв блестел, переливаясь всеми цветами радуги. Клюв был великолепен — тем страшнее он выглядел по сравнению со всем остальным.

Заплывшие сероватым жиром глаза великанши уставились на жреца и людей в масках.

Служитель Перакраса вытянул вперед чашу, словно она могла защитить его от восставшего из небытия Дарамулуна и его хозяйки Трумалур.

— Сгинь! — возопил жрец. — Ты должен пребывать в Нижнем Мире! Во имя Неба и Луны, рассыпься, заклинаю тебя именем Перакраса!

Громоподобный хохот чудовищной воительницы был ему ответом. Птицезверь скакнул к помосту, и Трумалур обрушила на головы загонщиков свое мелькавшее над головой оружие. Это была длинная бечева с укрепленным на конце черным камнем. Камень поразил людей в масках, так и не успевших сделать попытку защититься или бежать. Только жрец Перакраса избежал этой участи. Бичева плотно опутала его тело, и старик беспомощно повис, притороченный к седлу безжалостной наездницы.