Источник - [3]

Это и был Макор – голый овальный холм у подножия одного из торчащих пиков. Трудно было поверить в его естественное происхождение, потому что у него просматривались две странные особенности: верхнее плато было совершенно плоским, словно его выгладила чья-то гигантская рука, а доступные взгляду земляные склоны – ровным и гладкими; все они поднимались под углом строго в сорок пять градусов, словно их сформировала та же гигантская рука. Он выглядел неестественно, как крепость без стен, и это впечатление усиливалось шершавыми каменными пиками, что вздымались сзади, у поднимающихся в отдалении холмов и гор, которые замыкали этот вид. Холм был словно последней точкой в цепи укреплений, нижней из четырех растущих ступеней, и его расположение отлично служило и самозащите, и охране важной дороги, что проходила у его подножия.

Его полное имя было Тель-Макор, и оно подтверждало, что местные обитатели знали – этот холм не естественного происхождения, вздыбленный нетектоническими силами. В нем терпеливо и последовательно копились остатки поселений, которые угасали одно за другим, и каждое зиждилось на руинах предшественника, а они уходили в глубь истории. От голых камней, на которых утвердилась первая община Макора, до травянистой верхушки на протяжении семидесяти одного фута были сложены: куски из расколовшихся кирпичей, рухнувших каменных стен, доисторических кремневых сколов, обвалившихся башен и, что было самым ценным, фрагментов глиняных изделий, которые, промытые и изученные доктором Бар-Эль, расскажут мрачную историю некогда существовавшего тут места.

– Мы нашли лучший холм в стране, – заверил своих спутников доктор Кюллинан и вытащил из папки карту, созданную на основе аэрофотоснимков.

На контур холма была наложена сетка квадратов со сторонами в десять метров; в данный момент три археолога в джипе чувствовали, что всем существом они уже на холме, что наконец вытащат из его потаенных мест остатки некогда кипевшей тут жизни. Вчера еще Тель-Макор был правильным овальным холмом, спящим над дорогой из Акко в Дамаск; сегодня – это тщательно выверенный участок, где точно рассчитан каждый удар мотыги.

– Давайте-ка сверимся с картой Палестины, – предложил Кюллинан, и Табари развернул нужный кусок великолепной карты масштаба 1: 100 000, годы назад начертанной британскими топографами. Два археолога определили точку отсчета на холме и место их работы, оно находилось в квадрате 17 072 584, первые четыре цифры которого ориентировали его по направлению восток – запад, а последние четыре – с севера на юг. В Израиле, в Азии, во всем мире было только одно такое место, и, когда пласты земли, лежащие друг на друге, будут пройдены один за другим, мир получит возможность довольно точно определить, что происходило в квадрате 17 072 584. Именно таким скрупулезным восстановлением истории в течение нескольких лет будут заниматься Джон Кюллинан и его опытная команда.

Он отложил карту и выпрыгнул из джипа. Длинными шагами он поднялся по склону и наконец вышел на плато, примерно двухсот ярдов в длину и ста тридцати в ширину. Его люди начнут копать где-то на холме, и в любом случае успех или неудача будут зависеть от точности и продуманности его выбора; было известно, что порой археологам изменяет удача и приходится прорываться сквозь пустые слои. Другие позже приходят на тот же холм и, руководимые каким-то сверхъестественным озарением, быстро, один за другим, находят богатые находками слои. Кюллинан надеялся, что ему выпадет стать одним из таких счастливчиков.

– Решаешь, откуда начинать? – спросил Табари, выбравшись на плато.

Ожидая доктора Бар-Эль, ирландец сказал:

– Я как сэр Флиндерс Петри [1]. При организации своих раскопок он руководствовался следующим принципом – если сотня разных общин возводит свои поселения на сотне разных холмов, то девять из десяти из них поставят свое главное здание в северо-западной стороне. Никто не знает почему. Может, из-за заката солнца. Так что, естественно, я склоняюсь к северо-западу.

Он показал на северный край плато, откуда перед археологами открывался вид, недоступный с дороги: крутые берега сухого русла, которое на востоке называется «вади», его скалистые откосы всегда защищали Макор от армий, стремящихся осадить его с севера. Вади был достаточно глубок, чтобы похоронить в себе отбросы со всего холма, – найдись только миллионер, который не пожалел бы денег на такие всеобъемлющие раскопки.

Кюллинан прикидывал, что работа на Макоре займет десять лет и каждый год будет обходиться в 50 тысяч долларов. А так как на руках у него пока были средства только на первые пять лет, очень важно было как можно скорее сделать интересную находку. Он знал, что люди, финансирующие археологические раскопки, могут принять решение о дополнительных средствах, если их удается заинтересовать в первый же год, а коль скоро он не приносит никаких открытий, они могут быстро закрыть свои чековые книжки. Поэтому так важно, чтобы он правильно определил место пробных траншей, потому что ему потом придется провести десять лет, исследуя те разрезы, которые вскроет его команда, – а они займут только 15 процентов этой площади. Как он объяснял своей кафедре в Чикаго, «наш ученый гость рассказал, что тем или иным образом нам придется иметь дело с двадцатью пластами цивилизаций. И вы должны понимать, что мне, дабы снять их все и с научной тщательностью разобраться в каждом, пока мы не доберемся до девственной почвы, потребуется примерно пятьдесят лет. И вот что нам придется сделать – проложить два исследовательских шурфа сквозь все слои. Но это уйдет год, но зато потом у нас будет цельное представление, что у нас имеется в наличии. Затем в последующие годы, если у нас будут средства, мы вернемся и будем раскапывать отобранные участки, которые обещают открытия. Но можете мне верить, когда я говорю, что, скорее всего, мы не сможем изрыть весь холм. Мы сможем лишь вскрыть картину того, что там происходило, –