Источник - [11]
– Надпись, которую можно датировать 1105 годом нашей эры! Мы нашли замок!
Как только сообщение об открытии облетело кибуц, случилось нечто странное: приемщик в курятнике, считавший собранные яйца, повара на кухне, ребята в школе и добровольцы из разных стран бросили свои занятия и молча потянулись на холм. Их группы стояли в ожидании, глядя, как археологи перекладывают камни, а девушки с кисточками стряхивают с них пыль. За тысячи миль отсюда люди решили проникнуть в тайны этого холма, и наконец настал час, когда они нашли нечто важное. Это был волнующий момент.
Но на краю траншеи В собралось так много зрителей, что Табари, оберегая ее от обвала, был вынужден отодвинуть их. Когда толпа отхлынула, десять самых сильных рабочих спустились в проем, чтобы оттащить последние обломки камней. Но плиту с надписью они не тронули. Первым делом ее нужно было сфотографировать прямо на месте, а художнице предстояло зарисовать все детали места, где ее нашли. С помощью этих фотографий и рисунков какой-нибудь теоретик, наделенный творческим воображением, пусть он никогда и не видел Макор воочию, сможет найти объяснение, которое прольет свет на целый исторический период. Когда изображение было зафиксировано, Табари поднял рабочих из траншеи, а зрителям было разрешено приблизиться вплотную, чтобы они увидели первую главную находку на Макоре. Кюллинан ждал своей очереди, и, когда он увидел прекрасный древний камень, тщательно обработанный средневековым ремесленником, он испытал прилив восторга. Замок существовал! Первый же этап раскопок принес успех, и за последующие годы им предстоит тщательно исследовать эти величественные руины. А пока он заполнял карточку экспоната.
Увидев дату, Табари запротестовал, что на данном этапе камень может быть датирован не позже 1105 года, потому что в «Хрониках Венцеля Трирского» есть документальное свидетельство, что в том году умер граф Фолькмар из Гретца, но Кюллинан сухо заметил:
– Мы знаем, когда он умер, но нам неизвестно, когда камень был вырезан и вмурован в стену. Я предполагаю, что приблизительно именно в это время.
Но ныне на раскопках воцарилась невеселая атмосфера – такого рода вещи опытный администратор всегда старается предвидеть; в траншее А не было найдено ровно ничего существенного, поэтому работавшая на ней команда стала терять бодрость духа; другая же команда с воодушевлением встречала каждое утро, пытаясь догадаться, что еще они извлекут на свет: может, обеденные тарелки крестоносцев, украшенные изображениями рыб, части доспехов, резные фрагменты алтаря из часовни, камни кладки, которые создадут подлинное представление о замке, в котором жили рыцари и откуда они уходили на битвы. В течение трех июньских недель землекопы нашли крепко обожженные камни – какое-то пламя опалило их так, что они потрескались, – и пошли рассуждения, что стало причиной такого пожара, который оставил шрам на всем крыле замка. В те дни раскопки в траншее В при желании могли служить прекрасным примером, как археологи вскрывают забытые тайны.
В то же самое время траншея А доказывала, что раскопки могут быть и неудачными, ибо уже было ясно, что главные ворота найти не удалось. После нескольких обескураживающих недель Кюллинан собрал свою команду у раскопа и спросил: «Что делать?» Теперь Элиав признал, что ворота должны были стоять куда ближе к востоку, как с самого начала и предполагал Кюллинан. Он посоветовал бросить эту никчемную траншею и перенести работы на семьдесят ярдов восточнее, но Кюллинан не согласился: «В траншее В мы нашли замок, и, пусть даже весь остальной холм ничего не даст, мы должны знать и это тоже». К разочарованию кибуцников, работавших в траншее А, он приказал им продвигаться, как и планировалась, и попытался убедить их, что «то, чем вы занимаетесь здесь, так же важно, как и работы там». Но он убедился, что доказать этот тезис было трудновато.
Так что команда траншеи А продолжала пробиваться сквозь пустые пласты породы и наконец, когда, напрягая все силы, достаточно перекидала ее, обнажились три концентрических стены, которые охраняли Макор. Где-то около 3500 года до нашей эры люди, о которых пока еще ничего не было известно, возвели толстую внешнюю стену, просто стаскивая в беспорядочные кучи огромные валуны. Две тысячи лет спустя, как раз перед временами Саула и Соломона, такое же неизвестное племя поставило крепкую среднюю стену. А еще через две с половиной тысячи лет, в эпоху крестоносцев, была возведена внутренняя стена, и это уже была работа европейцев. Как ее удалось проломить и в какой части замка вспыхнуло пламя, уничтожившее его, Кюллинан, как ученый, отказывался строить догадки. Он предположил, что после завершения строительства последней стены боковые склоны были вымощены каменными плитами – восемьсот лет назад это стало последним строительством на холме. Нападение на Макор никогда не было простым делом. Кюллинан, осматривая плато, увенчанное тремя стенами – конечно, они не представляли собой три отдельных кольца; все были разрушены, и каждое вырастало из своих предшественников, но, тем не менее, каждое обладало своей оригинальной конструкцией, – сказал остальным: «Все, что мы ищем, вылупилось из этого маленького каменного кокона. Мы знаем его очертания, но не значение».
