Источник - [40]

— Что-то вроде этого, — кивнул Кларк. — Я, конечно, на это надеюсь.

Они прошли через калитку в неухоженный сад Гарри, куда выходили обшарпанные слуховые окна и облупленный задний фронтон; верхние же окна выглядели недобро прищурившимися глазами. Все здесь годами приходило в упадок — ежевика и крапива разрослись так, что перегородили дорожку, и мужчинам пришлось не без труда пробираться к замощенному патио, куда выходила незапертая стеклянная дверь кабинета Гарри.

Само помещение было каким-то мрачным, неприбранным, запущенным. Кларк с сомнением остановился на пороге.

— Располагайся так, как тебе удобно, Дарси, — сказал Гарри. Кларк бросил на него резкий взгляд. Способности Кларка, однако, подсказывали ему, что все здесь в порядке: ничто не отталкивало его от этого места, никакого неожиданного желания покинуть его не ощущалось. Некроскоп слабо улыбнулся.

— Просто шутка, — сказал он. — Вкусы и отношения со временем меняются.

Кларк не ответил, но подумал: “Ну, твои вкусы я никогда не назвал бы кричащими. Наверняка это место очень соответствует твоим талантам!”.

Гарри указал в сторону плетеного кресла, а сам уселся за старинный дубовый стол. Кларк осмотрелся, попытавшись составить общее впечатление о комнате. Сумерки в ней были искусственного происхождения — комната должна была быть светлой, но Гарри задернул шторы и лишил ее освещения — за исключением того, что пробивалось сквозь стеклянные двери, ведущие в коридор. Наконец Кларк не выдержал:

— Немножко похоронная обстановочка, а? — сказал он. Гарри согласно кивнул.

— Это комната моего отчима, этого ублюдка-убийцы Шукшина! Знаешь, он ведь и меня пытался убить. Он был определителем, но особого рода. Он не просто вынюхивал экстрасенсов — он ненавидел их! В действительности, ему хотелось бы, чтобы и их духу не было в округе! От ощущения их присутствия у него шкура топорщилась на загривке, он просто с ума сходил от этого. В конце концов, это заставило его убить мою мать и попытаться убить меня.

— Я знаю об этом не меньше других, Гарри, — сказал Кларк. — Он ведь покоится в этой реке, не так ли? Шукшин? Так что, если это беспокоит тебя, не вижу смысла продолжать жить здесь, у реки.

Некоторое время Гарри смотрел в сторону.

— Да, он лежит здесь, в реке — там, куда пытался пристроить меня. А то, что он лежит здесь, меня не беспокоит. Здесь же лежит и моя мать, как тебе известно. Среди мертвых у меня всего лишь кучка врагов. Остальные — мои друзья, и это верные друзья. У них нет никаких запросов, у этих мертвых... — некоторое время он помолчал, а затем продолжил:

— Во всяком случае, Шукшин сделал свое дело. Если бы не он, я никогда не попал бы в отдел и, возможно, не сидел бы здесь, беседуя с тобой. Вероятно, посиживал бы где-нибудь и пописывал истории про мертвецов.

Кларку, как и матери Гарри, не нравилось его упадническое настроение.

— Так ты больше не пишешь?

— Это все были не мои истории. Как и все остальное, они служили средством для достижения цели. Я больше не пишу. Я вообще мало чем занимаюсь. — Неожиданно он сменил тему разговора.

— Знаешь, я не люблю ее больше.

— Кого?

— Бренду, — и Гарри пожал плечами. — Наверное, я любил малыша, но не его мать. Видишь ли, я хорошо помню, что она собой представляла в те времена, когда я действительно любил ее — конечно же, ведь как личность я не изменился, но с физической точки зрения — другое дело. У меня совершенно изменилась биохимия организма. У нас с Брендой никогда не было особенно интимных отношений. Нет, дело не в этом. Не это донимает меня, а невозможность узнать, где они пребывают. Знать, что они существуют, но не знать — где. В этом-то и вся проблема. В свое время я подолгу не разлучался с ними, а уж в особенности — с ним. Был период времени, когда я был с ним единым целым. Пусть, вопреки своему желанию и убеждениям, я многому научил его. Он получил знания прямо из моего сознания, и мне было бы любопытно узнать, как он ими воспользовался. В то же время я понимаю, что если бы они не исчезли, мы с ней давно расстались бы. Даже если бы она полностью оправилась. И иногда мне кажется, что их уход был к лучшему — и не только для нее, но и для него.

Все это Гарри проговорил без пауз, практически на одном дыхании. Кларк был доволен; он решил, что заметил трещинку в стене. Возможно, Гарри показалось, что время от времени стоит поговорить и с кем-то из живых.

— Не зная, где они находятся, ты решил, что это лучшее место для них? Почему?

Гарри сел попрямее, и когда заговорил, голос его был вновь тверд.

— А какую жизнь он вел бы в отделе экстрасенсорики? Чем бы он занимался сейчас, став на девять лет старше? Гарри Киф-младший, некроскоп и исследователь бесконечности Мёбиуса?

— Ты так считаешь? — Кларк заговорил уверенней. — За кого ты нас принимаешь? — Возможно, Гарри был и прав, однако Кларку хотелось думать иначе. — Он вел бы жизнь по собственному выбору. Здесь не СССР, Гарри. Его никто ни к чему не принуждал бы. Разве мы пытались как-то нажимать на тебя? Тебя принуждали, на тебя давили, тебя заставляли работать на нас? Несомненно, ты был самым ценным нашим приобретением, однако когда восемь лет назад ты решил, что хватит... Разве мы в чем-то препятствовали? Мы просили остаться — вот и все. Никто не оказывал никакого давления.