Истинные цвета - [4]

Сидя в полумраке, он задумался о семействах – своем и Альтеи, а также о том, какой станет их собственная семья. Интересно, что именно Изабель унаследует от своих предков? Жаль, если от одной ветви она возьмет больше, чем от другой.

Но в конце концов, тут от его желания ничего не зависит. Все решит сочетание генов. Малышке есть чем гордиться, как, впрочем, и есть что искупать.

Родившемуся в «роллс-ройсе», как правило, уготована беззаботная жизнь, и Изабель не стала исключением. Девочку баловали все, и в первую очередь родители.

Дня не проходило, чтобы Мартин не принес дочке какой-нибудь подарок – игрушку, конфету, книжку – или не пригласил прокатиться «на папиной машине».

Альтея заботилась о дочке не меньше, только выражалось это по-иному. Она водила Изабель по улицам Барселоны и рассказывала о великом архитекторе Антони Гауди, чей талант ярко проявился в облике всего города; о таких художниках, как Пикассо, Миро и Дали, о таких музыкантах, как Пабло Казальс. Она возила девочку на семейный виноградник собирать виноград, а когда она стала постарше – на принадлежащую «Дрэгон текстайлз» текстильную фабрику.

– Нарисуй маме красивую картинку, – попросила как-то Альтея, усадив четырехлетнюю Изабель за стол.

Через полчаса Альтея решила посмотреть, что получилось.

– Я перенесу рисунок на ткань, – произнесла она, разглядывая очередной образчик абстракционизма.

С минуту подумав, дочь пожала плечами и согласилась.

– Только дай мне кусочек, – серьезно добавила она.

Следующие несколько дней мать и дочь посвятили наблюдениям за процессом производства ткани. Сопровождавший их начальник производства «Дрэгон» Диего Кадис терпеливо рассказывал девочке, как хлопок превращается в пряжу, которая наматывается на большие шпули, как на ткацком станке отдельные нити соединяются в полотно и как на это полотно наносятся краски. Когда из чрева машины непрерывным потоком поползла ткань с рисунком, в котором Изабель немедленно распознала свой, она захлопала в ладоши от восхищения.

Альтея, как и обещала, церемонно преподнесла дочери лоскут ткани, расцеловала девочку в обе щеки, шарфом набросила его на шею и торжественно объявила, что занесет этот образец в каталог тканей «Дрэгон». Сияя от гордости, раскрасневшаяся Изабель под аплодисменты собравшегося персонала сделала низкий реверанс и прижала ткань к груди так крепко, словно та была выткана из чистого золота.

По субботам семейство де Луна или навещало в Кампинасе Флору, или прогуливалось по Лас-Рамблас.

Теперь здесь, на расположенном посреди проезжей части бульваре, делали покупки, встречались с друзьями, обедали, крутили романы, обсуждали дела. Здесь же рождались слухи, начинались демонстрации.

От городского дома де Луна на Пассейг-де-Грасиа до Рамбласа было рукой подать, однако быстро добраться до него обычно не удавалось, поскольку приходилось поминутно раскланиваться с прохожими, выражавшими свое восхищение Изабель. Несмотря на то, что Изабель действительно была симпатичным и коммуникабельным ребенком, интерес окружающих на самом деле вызывали ее родители.

Во-первых, на многих производило впечатление их происхождение. Мартин был потомком двух известнейших в Каталонии знатных семей, Альтея – дочерью андалузских аристократов, среди предков которых были не только короли, но и Бартоломе Эстебан Мурильо – один из самых знаменитых испанских художников. Другим импонировали их богатство и независимое поведение, граничащее с вызовом режиму Франсиско Франко. Однако особое внимание жителей Барселоны привлекали скандальные обстоятельства их брака.

Убежав с мужчиной, социальный статус которого не удовлетворял ее родителей, Альтея разрушила все их планы, за что и была лишена наследства. В свою очередь, Мартин, считавшийся одним из самых завидных женихов Барселоны, заключив брак с совершенно неизвестной столпам барселонского общества женщиной, разбил тем самым не один десяток сердец. В результате супругу его в Барселоне встретили весьма прохладно.

Однако вскоре отношение к Альтее резко изменилось, и прежде всего из-за ее внешности. Длинноногая, с прекрасной фигурой, с длинными каштановыми волосами, она выглядела чрезвычайно сексуально. Взгляд ее темных глаз из-под густых ресниц, казалось, говорил, что эта женщина предпочитает интимный полумрак блеску светского общества. Полные губы, прямой и тонкий нос, классический абрис лица, бледная нежная кожа…

Даже по прошествии некоторого времени, после столь одиозной свадьбы, многие жители Барселоны по-прежнему проявляли интерес к Мартину и Альтее. Для тех, кто испытывал страсть лишь в воспоминаниях, поведение четы де Луна служило постоянным свидетельством того, что любовь все же существует.

Многим казалось, что рождение ребенка изменит их отношения, ослабив ту бесконечную привязанность, которую они испытывали друг к другу. Когда же стало ясно, что любовь к дочери только усилила их взаимное восхищение, часть барселонцев почувствовала зависть, другие же только плечами пожимали: такая страсть посещает лишь избранных.

На самом деле Мартина с Альтеей соединял не только секс и семейные узы, но и искусство. Сам Мартин особым художественным талантом не обладал, но он так же, как жена и тетка, всячески препятствовал наступлению режима на культуру. Супруг субсидировал не только Альтею, но и галерею Авды на Консель-де-Сент. Рафаэль Авда был его другом детства. В свое время дед Рафаэля открыл свою галерею, одолжив деньги у деда Мартина, а теперь Мартин старался не допустить ее закрытия.