Истинное зло - [42]

– Боишься, что на мне есть «жучок»?

Тарвер обезоруживающе улыбнулся:

– Ты сам сказал, что ситуация критическая. Стресс вынуждает людей совершать самые неожиданные поступки.

– Ты тоже разденешься?

– В этом нет необходимости. Не я назначил встречу.

Он прав. Раск хорошо знал Тарвера и не сомневался, что тот не станет с ним говорить, пока он не выполнит его приказ. Мысленно возблагодарив Бога, что оставил свой пистолет в автомобиле, адвокат снял ботинки, расстегнул ремень и спустил брюки. За ними последовала рубашка от Ральфа Лорана. Теперь на нем остались лишь трусы и носки. Тарвер смотрел на язычки пламени костра.

– Хватит? – спросил Раск.

– Остальное тоже, – равнодушно буркнул доктор.

Раск пробормотал ругательство и стянул трусы. Он чувствовал странную неловкость, и его это бесило. Адвокат сотни раз раздевался в присутствии мужчин в спортивных клубах, а ранее – в студенческих и школьных раздевалках. Раску нечего стыдиться в смысле фигуры, и многие женщины хвалили его телосложение. Но все-таки ему было не по себе. Раздеваться догола перед полоумным парнем с бог знает какими сексуальными отклонениями, да еще патологоанатомом – от подобного удовольствия продирал мороз по коже. Тем более что доктор Тарвер вовсе не пытался облегчить ему задачу. Теперь он разглядывал Эндрю в упор, словно энтомолог, изучающий спаривающихся насекомых.

– Вижу, ты поработал над latissimi dorci,[15] – заметил доктор.

Что верно, то верно. Лайза однажды сказала, что возраст неблагоприятно сказывается на его спине, и Раск начал усиленно упражняться в спортивном клубе, пытаясь восполнить этот недостаток. Но как, черт возьми, Тарвер определил это одним взглядом?

– И тебе не помешало бы больше двигаться, – добавил патологоанатом. – А то сейчас многие качают мышцы в верхней части тела, не понимая, что неразвитые ноги портят впечатление. Во всем нужна симметрия, Эндрю. Важно чувство равновесия.

– Ладно, учту! – бросил Раск.

Он знал, что у него худые ноги, но в колледже на это никто не жаловался. И вообще у него заботы поважнее, чем наращивать мышцы на ногах. Кем Тарвер возомнил себя? Габариты внушительные, но как насчет спортивной формы? Раск подозревал, что под его дурацкой фланелевой рубашкой скрываются горы жира, а не мышц.

– Одевайся, – распорядился доктор. – А то ты смахиваешь на черепаху без панциря.

Раск натянул трусы, брюки и сел, чтобы обуться.

– В последний раз, когда мы были здесь, ты заявил, что ненавидишь лес, – напомнил он.

Тарвер хмыкнул.

– Всякое бывает.

– То есть?

– Эндрю, ты меня почти не знаешь. И даже если я скажу – мой личный опыт тебя совершенно не касается.

Внешне это смахивало на высокомерие, но Раск понимал, что дело в ином. Тарвер как бы говорил: «Мы с тобой разной крови, вероятно, даже разных видов». И он прав. Доктор мог сколько угодно ненавидеть лес, но чувствовал себя тут своим. В давнюю поездку – это случилось пять лет назад – Тарвер появился в лагере в качестве гостя одного хирурга из Джексона. За два дня он не убил никакой дичи, вызвав удивление и насмешки членов клуба, для которых год стал рекордным по количеству трофеев. Но главной темой их бесед был Призрак – старый и опытный самец, настоящий патриарх леса, ему уже лет десять удавалось уходить от лучших охотников в лагере. После двухлетнего перерыва Призрака снова заметили в окрестностях, и теперь все надеялись добыть его голову и шкуру. Доктор Тарвер каждый вечер молча выслушивал у костра истории о Призраке – то правдивые, то совершенно фантастические, – а на рассвете бесшумно исчезал из лагеря.

На третий день – Раск помнил, что это было воскресенье – Элдон Тарвер вернулся в лагерь, волоча огромную тушу Призрака. Многих членов клуба возмутило то, что он убил их полумифического зверя, но что они могли поделать? Тарвер застрелил самца не из удобного «гнезда», сидя весь день на дереве в ожидании добычи, как поступало большинство охотников, включая мальчишек и подростков, добывавших таким образом свои первые трофеи. Нет, он выследил и убил оленя по старинке, индейским способом. Три дня следовал за ним по пятам, продираясь сквозь лесные заросли и увязая в мокрой глине. Тарвер почти не рассказывал о том, что было дальше (не желая, по древнему поверью, выдавать своих секретов, чтобы сохранить их силу), но позже члены клуба сами собрали по кусочкам всю историю. Те, кто сидел в «гнездах», на рассвете слышали странные звуки – брачные призывы и боевые кличи, которые мастерски имитировал доктор. Вскоре грянул выстрел из винтовки – безупречно точный, сваливший Призрака на месте. Это был самый безболезненный конец, о котором только мог мечтать олень. Никакой агонии, гонок по оврагам и кустам с вывалившимися кишками и простреленными легкими. Мгновенный паралич – и смерть.

В тот же день Эндрю Раск свалил своего оленя. И тут судьба послала ему Элдона Тарвера, предложившего научить его кое-каким хитростям по разделке туши. Когда Раск протянул ему нож, доктор продемонстрировал такое мастерство во владении инструментом и столь глубокие анатомические познания, что адвокат замер от восторга. Он почти не слышал пояснений Тарвера, не в силах оторвать взгляд от его работы. И пока одна часть его сознания была увлечена разворачивавшимся перед ним кровавым шоу, в другой стали оживать кое-какие старые идеи, давно зародившиеся в темных уголках души, но до сих пор не получившие развития из-за отсутствия подходящих обстоятельств и противодействия со стороны моральных принципов. Впрочем, чем дольше работал Раск в области юриспруденции, тем слабее становились принципы. Что касается Тарвера, Эндрю очень быстро понял, что мораль не относится к числу его приоритетов.