Истинное лицо - [9]

— Эй, не так туго, ребята, — сказал Ник. — Вы что, хотите, чтобы я перестал дышать до того, как палач начнет работу, а?

Манжеты надежно укрепили на его руках и прижали к телу спереди. В холле прожужжал телефон, трубку поднял охранник у двери.

— Машина готова, — доложил он Холси.

Ник спокойно сошел вниз по лестнице и сел в машину. Упряжь мешала ему сохранять равновесие, он чуть было не покатился по заднему сиденью и пошутил на этот счет с охранником, сидевшим слева. Машина медленно вкатилась в здание, и ворота тихо закрылись. Охранник открыл заднюю дверцу и помог Нику выйти.

Прямо перед ним возвышался эшафот, увенчанный перекладиной со свисающей веревкой из желтой пеньки. Палач, без пиджака и галстука, осматривал петлю с узлом. Ник сосчитал ступеньки эшафота — их было тринадцать. Он подумал, нет ли здесь традиции?

По одну сторону сидели свидетели и репортеры, и все смотрели на него. Хотя и мешала упряжь, он ухитрился слегка поклониться. Черт подери, должно быть, это будет совсем просто: восемнадцать дюймов лишней веревки. Вместо того, чтобы повиснуть так, чтобы ноги оказались в шести дюймах над полом, у него окажется целых двенадцать в запасе для преодоления толчка в момент соприкосновения. Он знал, что сможет это сделать, хотя Шенди и говорил, что это нелегко, — но ведь умереть тоже дело нелегкое.

Начальник начал чтение приговора:

— Николас Гатро, вы обвиняетесь в преступлении первой степени — убийстве персоны…

Наконец, настало время подняться по ступенькам. Палач поставил его на люк и связал лодыжки куском веревки. И удовлетворенно кивнул: веревка провисала довольно свободно.

— Ник, это твоя последняя возможность, — обратился к нему начальник тюрьмы. — Если у тебя есть, что сказать, — я выслушаю.

— Мне нечего сказать, — ответил Ник с играющей на губах полуулыбкой. Если немного повезет, то начальник и все свидетели так и сойдут в могилу, уверенные, что он умер этой ночью. — Вздерните меня и катитесь ко всем чертям!

Капюшон опустился ему на голову. Он почувствовал, как шею охватывает грубая веревка, а на левое плечо ложится массивный узел.

В эти секунды он услышал громкий стук. И через мгновение понял, что это стучит его собственное сердце.

Скорее бы, подумал он. Лишь бы мне отсюда выбраться. И Ник хмыкнул, посмеиваясь над собственными нервами.

Пол под ним раскрылся, на миг ноги оказались в пустоте, и он устремился вниз, вытягивая навстречу полу пальцы ног.

Веревка распрямилась на всю длину.

Узел со страшной силой дернул его за подбородок, потом прыгнул вверх и ударил по скуле. Голова откинулась назад.

В эту последнюю долю секунды Ник Гатро понял, что Шенди надул его. Он попытался крикнуть, но времени на это не осталось.

Шея сломалась, как сухая ветка.

Через сто двадцать секунд тюремный доктор вошел в полумрак под эшафот и задернул за собой занавеску. Он поднес стетоскоп к груди висевшего человека, как раз под стянутыми руками и, ничего не услышав, провозгласил, что Ник Гатро мертв. Палач помог ему обрезать веревку, и с помощью охранников они отнесли тело к машине для вывоза на место захоронения.

На следующий день рано утром дворецкий провел Шенди в гостиную особняка Гатро.

— Вы хорошо справились с работой, — сказала Кэтрин Гатро. — Мой сын умер, как подобает Гатро, и я горжусь им.

Шенди сознавал, что и в самом деле справился с этим лучше, чем думала миссис Гатро. Долг его был аннулирован, а после всех расходов из ее денег осталось больше девяти тысяч. Он бросил взгляд на газету, лежащую на кофейном столике, и прочел про себя мелкий текст под заголовком «Убийца казнен»:

«Те, кто его знал, утверждали, что он хныкал и пускал слюни всю свою трусливую жизнь… — начинался очерк. — Но в ту особую ночь — ночь, когда он должен был умереть и знал это, — Николас Гатро нашел в себе мужество быть мужчиной».

Роберт Блох Ученик чародея

Погасите свет. Он слепит меня. Вам же свет не нужен? Я расскажу вам все. Расскажу все, ничего не скрывая.

Только погасите свет.

И пожалуйста, не смотрите так. Разве можно говорить, когда тебя окружают толпой и непрестанно донимают: вопросы, вопросы, вопросы…

Хорошо, хорошо, я успокоюсь. Буду совершенно спокоен. Я и не собирался кричать. Обычно меня нелегко вывести из себя. Я человек тихий, вы же знаете, я и мухи не обижу.

Смеетесь? Здесь нет ничего смешного. Случилось несчастье. Я потерял Силу.

Ах да, вы же ничего о ней не знаете. И не слышали о Садини и о том, как он продал душу Сатане в обмен на черный дар.

Нет, это вовсе не бред. Это правда, господа, и я могу доказать. Но послушайте, я расскажу обо всем с самого начала. Если только вы погасите свет…

Мое имя Гуго. Просто Гуго, так меня всегда звали в Доме. Я жил в Доме давно, сколько себя помнил, и Сестры относились ко мне очень хорошо. Но другие дети — они не играли со мной из-за моей спины и косоглазия, а Сестры были добры. Они не дразнили меня Дурачком-Гуго и не издевались надо мной. Они не загоняли меня в угол и не били, чтобы заставить плакать.

Нет, со мной все в порядке. Вот увидите. Я рассказывал вам о Доме, но это неважно. Все началось после того, как я убежал.

Понимаете, я уже слишком вырос, — так сказали Сестры. Они хотели, чтобы я поехал с Доктором в другое Место. Но Фред — один из тех, кто меня не бил, — сказал, что мне не следует уезжать с Доктором. Он сказал, что то Место плохое и Доктор тоже плохой. У них там решетки на окнах, а Доктор привяжет меня к столу и вырежет мне мозг. Он хочет проделать операцию на моем мозге, сказал Фред, и я умру.