Истинная жизнь Себастьяна Найта - [16]
Приводя этот отрывок (ценный сам по себе, поскольку показывает Себастьяна в том светлом молодцеватом настроении, которое и позже подобием радуги пребывало поверх грозового мрака самых беспросветных его сочинений), я делаю это, чтобы уладить довольно щекотливый вопрос. Еще минута-другая — и г-н Гудмэн возникнет перед нами во плоти. Читателю уже известно, сколь бесповоротно я забраковал книгу этого джентльмена. Однако же во время нашего первого (и последнего) разговора я ничего не знал о его труде, если торопливую халтуру можно назвать трудом. Я обратился к г-ну Гудмэну без всякой предвзятости; теперь я полон ею, и это не может не влиять на мое описание. В то же время я не вижу способа изобразить свой визит, не упоминая, хотя бы столь же скупо, как в случае с кембриджским другом Себастьяна, повадок г-на Гудмэна, если не его внешности. Сумею ли я вовремя остановиться? Не высунется ли внезапно гудмэновская физиономия, к обоснованной досаде владельца, когда он будет читать эти строки? Я перечел письмо Себастьяна, и вывод мой таков: то, что по отношению к Иксу мог себе позволить он, мне в отношении г-на Гудмэна заказано. Там, где гений Себастьяна позволял ему быть блистательно-откровенным, я преуспею лишь в грубости. Стало быть, тут я ступаю на тонкий лед и должен, входя в кабинет г-на Гудмэна, делать осмотрительные шаги.
— Садитесь, прошу вас, — сказал он учтиво, указывая на кожаное кресло у своего стола. Он был на диво хорошо одет, хоть и с выраженным столоначальническим привкусом. Лицо его скрывает черная маска.
— Чем могу быть полезен? — продолжал он, глядя на меня в прорези маски и все еще держа мою визитную карточку.
До меня вдруг дошло, что моя фамилия ничего ему не говорит. Себастьян ведь и формально принял фамилию своей матери.
— Я сводный брат Себастьяна Найта, — сказал я. Наступило короткое молчание.
— Позвольте, — спросил г-н Гудмэн, — следует ли это понимать в том смысле, что вы имеете в виду Себастьяна Найта, известного писателя?
— Совершенно верно, — ответил я.
Большим и указательным перстами г-н Гудмэн стал поглаживать свое лицо… То есть, я хочу сказать, лицо под маской. Он поглаживал, поглаживал его сверху вниз, размышляя.
— Прошу меня извинить, — сказал он, — но вы уверены, что тут нет какого-то недоразумения?
— Никакого, — ответил я и возможно меньшим числом слов объяснил свое родство с Себастьяном.
— Ах, вот как? — сказал г-н Гудмэн, впадая во все большую задумчивость. — Право же, право же, мне это никогда не приходило в голову. Разумеется, я знал, что Найт родился и вырос в России. Но я как-то упустил эту подробность с фамилией. Да, теперь понимаю… Да, фамилия должна была быть русской… Его мать…
С минуту г-н Гудмэн барабанил тонкими белыми пальцами по бювару с промокательной бумагой, потом слабенько вздохнул.
— Ладно, сделанного не исправить, — заметил он. — Менять уже поздно… я имею в виду, — заторопился он, — жаль, что я раньше не вошел в этот предмет. Значит, вы его сводный брат? Счастлив познакомиться.
— Прежде всего, — сказал я, — мне бы хотелось уладить деловую сторону. Бумаги господина Найта, по крайней мере связанные с его литературной деятельностью, не в лучшем порядке, и я не совсем понимаю, как обстоят дела. Я еще не встречался с издателями, но знаю, что, по крайней мере, одной фирмы — той, что выпустила «Потешную гору», — больше не существует. Я подумал, что прежде, чем самому входить в эти вопросы, лучше обсудить их с вами.
— Совершенно верно, — сказал г-н Гудмэн. — Кстати, осведомлены ли вы, что я имею долю в двух книгах Найта — «Потешная гора» и «Стол находок»? Ввиду сказанного наиболее целесообразно было бы посвятить вас в некоторые детали — завтра утром я смогу выслать вам все эти сведения почтой, включая копию моего контракта с господином Найтом. Или мне следует называть его господин… — и, улыбаясь под своей маской, г-н Гудмэн попытался выговорить нашу простую русскую фамилию.
