Исследования о самовольной смерти - [41]

Не следует смешивать религиозного индифферентизма с полным отрицанием загробного существования и бессмертия души. В то время как религиозное равнодушие, являясь отличительным признаком современного общественного настроения, чрезвычайно способствует развитию самоубийства — полное неверие на оборот задерживает это развитие. Пушкин правильно понимал значение неверия на решимость окончить жизнь самовольной смертью. В Евгении Онегине[107]) он говорил:

«Когда бы верил я, что некогда душа,

От тленья убежав, уносит мысли вечны,

И память, и любовь в пучины бесконечны, Клянусь! давно бы я оставил этот мир.

Я сокрушил бы жизнь, уродливый кумир.

И улетел в страну свободы, наслаждений,

В страну, где смерти нет и нет предубеждений».

Уже Достоевский в своем дневнике [108]) совершенно правильно заметил, что наши русские самоубийцы вовсе не атеисты, а лишь люди, равнодушно относящиеся к вопросам религии, как будто они вовсе и не слыхали о том, что они существа бессмертные. Они легко лишают себя жизни, потому что никогда и не задумывались над вопросами о существовании высших идеалов бессмертия и правды. Они стравливаются, вешаются, стреляются без всякой даже тени сомнения и борьбы, просто потому, что жизнь им надоела, потому что они устали, потому что их мелкое самолюбие не получает желательного удовлетворения, потому что условия их жизни не дают им возможности наслаждаться материальными благами, а иногда лишают себя жизни просто не понятно почему, без всякой даже для них самих известной причины.

Да такие самоубийцы вполне достойны названия, которое дал им Достоевский и мы можем с своей стороны только пожелать, чтобы благодаря новому направлению умов и более правильному воспитанию, сбылось как можно скорее предсказание Достоевского: «пройдет это жалкое, уродливое, недоношенное племя и засветит опять, как солнце великая мысль и скажут всё, жизнь хороша, а мы были худы».

Но нельзя так же отрицать того, что самоубийство очень часто может быть рассматриваемо, как болезнь, или как один из видов душевного расстройства. Могущественное влияние наследственности на самоубийство факт не оспоримый. Почти у всех писателей, исследовавших этот вопрос, мы находим многочисленные поразительные примеры, доказывающие, что наклонность к самоубийству передается от родителей к детям и т. д. Особенно много таких примеров собрал Falret в своем сочинении «Du suicide et de l’hipochondrie».

Должно заметить, что эта наследственность у родственников самоубийц выражается не только в стремлении лишить себя жизни, но и вообще в различных странностях. Так лица, наклонные к самоубийству, отличаются легкомысленностью, необыкновенным образом жизни, сильными порывами страстей, раздражительностью, мрачным расположением духа. Доктор Галль упоминает о многих семействах, в которых наклонность к самоубийству существовала в нескольких поколениях; особенно замечателен приводимый им пример богача Gantier, имевшего семерых детей и около 2-х миллионов состояния. Всё члены его семьи погибли от самоубийства, хотя никто из них не терпел ни нужды, ни горя и всё были, по-видимому, здоровы и пользовались общим уважением. У Esquirol’a мы находим не менее поразительный пример. Один богатый купец имел шесть сыновей; всё они по окончании своего образования получили от отца значительную сумму денег на устройство своей будущности и всё разъехались в разные стороны. Младший из сыновей лишил себя жизни, бросившись в припадке меланхолии с крыши дома; вслед за ним вскоре окончил самоубийством живший вместе с ним старший брат. У третьего брата обнаружились на тридцатом году жизни признаки умопомешательства. А четвертый брат очень способный и умный явился однажды к Esquirol’ю и, с отчаянием сообщив ему историю своей семьи, признался, что уверен в своей неминуемой гибели. Два года спустя он действительно лишил себя жизни. Сестра этих несчастных сошла с ума. Шестой брат лишил себя так же жизни, хотя был нежно любим своею молодою женою и, по-видимому, пользовался полным благополучием.

Г-жа Жорж Занд рассказывает, что одно время ею овладело стремление лишить себя жизни. Мысль о самоубийстве сделалась для неё idée fixe и постепенно стала переходить в мономанию. Намерение лишить себя жизни иногда возникало так быстро и было так беспричинно, что ей самой казалось, что она сходит с ума. Особенно вода возбуждала в ней стремление к смерти.

Однажды она в сопровождении доктора Дешартре верхом на лошади переезжала вброд широкую реку. Вдруг на середине реки у неё явилось непреодолимое желание утонуть, тогда она быстро повернула лошадь и направила её к самому глубокому месту. Дешартре страшно закричал и его голос вывел её из оцепенения и ей удалось во время спастись. Вслед за этим она созналась доктору, что на неё часто находит мания самоубийства. Тогда доктор рассказал ей что и с её отцом в молодости случались точно такие же припадки, во время которых он старался утопиться [109])

Не менее наследственности влияет на развитие наклонности к самоубийству воображение. Бывали случаи, когда люди лишали себя жизни только потому, что в них укоренилось гибельное убеждение в неизбежности самоубийства. Так одна молодая девушка вообразила, что в семье её предков с отцовской стороны существует наследственная склонность к помешательству. Эта уверенность еще более в ней укрепилась, когда её отец, т. е. муж её матери, лишил себя жизни без всяких видимых причин. Несчастная девушка окончательно пришла к убеждению, что в жилах её течет испорченная кровь и что мозгу её угрожает сумасшествие. Она начала тосковать, избегать общества и наконец бросилась в Сену. Её вытащили из реки и спасли. Узнав о причине этого покушения мать созналась ей, что она не дочь её мужа, окончившего свою жизнь самоубийством и что настоящий незаконный отец её до сих пор жив и здоров. Действительно черты лица этого человека имели большое сходство с лицом девушки и это настолько убедило её в правдивости признания, сделанного ей матерью, что она перестала считать себя больною и уже никогда больше не помышляла о самоубийстве.