Исследования о самовольной смерти - [12]

В другом своем письме он рассказывает о том, как некая Аррия, потеряв своего любимого ребенка, пронзила себе с горя грудь кинжалом и, подавая тот же окровавленный кинжал мужу, сказала ему: «это вовсе не больно». Этот поступок приводит Плиния в восхищение и он полагает, что Аррия заслужила себе бессмертие имени. Впрочем в одном из своих писем Плиний Младший, оплакивая смерть своего друга Руфа, пишет: «он умер от собственных рук и это еще более огорчает меня, потому что смерть, которая не зависит от природы или случая, самая плачевная».

Среди исторических самоубийц нельзя не отметить и двух Императоров: Нерона (68 г.) и Оттона (69 г.).

Всеми оставленный и не имея надежды на возвращение трона, Нерон после долгих колебаний пронзил себя мечем. Последними его словами было восклицание: «Какой великий артист погибает».

Император Оттон, товарищ развратной жизни Нерона, лишил себя жизни при условиях, которые давали ему право на славу и искупали всё прежние его прегрешение. Он окончил жизнь самоубийством, что бы дать возможность вновь избранному Императору Вителлию восстановить мир и спокойствие в возмущенной междоусобиями Империи. Здесь мы опять имеем пример самопожертвования, а не простого самоубийства. Солдаты умоляли Оттона вести их в бой против Вителлия, уверяя, что они предчувствуют победу но Оттон отвечал: «чем более мы имеем надежды на победу, тем похвальнее моя решимость добровольною моею смертью прекратить междоусобие». Пример Оттона до того сильно подействовал на многих солдат, верных Императору, что и они лишили себя жизни [28]).

Как уже было выше замечено Римские законы времен республики не считали самоубийство преступлением и принимали в соображение только, те обстоятельства, которые могли повредить государству или казне. Но когда начали повторяться всё чаще и чаще случаи, что люди, обвиняемые в преступлении, влекущем за собою в случае его доказанности, конфискацию имущества, стали предупреждать судебное разбирательство самоубийством, тогда Императоры Адриан (117–138 г.) и Антонин (138–161 г. по Рож. Хр.) стали издавать декреты, в силу которых самоубийц предписывалось лишать погребения, имущество их конфисковать, а родственникам их запрещалось носить по ним публично траур. Эти декреты были впоследствии подтверждены Юстинианом. Но следует заметить, что и в силу этих декретов конфискация не составляла наказания за самоубийство, как за самостоятельное преступление, а имела место лишь в тех случаях, когда самоубийство совершено с целью избежать суда за преступления, влекущие проскрипцию; оттого наследникам самоубийцы предоставлялось право доказывать судебным порядком невинность самоубийцы в том преступлении, в котором он был подозреваем до своего самоубийства и если эта невинность была доказана, то наследникам возвращалось конфискованное у него имущество.

Но если кто либо лишил себя жизни вследствие скуки, тоски, болезни, горя, сумасшествия, бешенства или иных причин, не наносящих ущерба государству, то с имуществом такого самоубийцы поступают, как после обыкновенной смерти и всё предсмертные распоряжения и духовные завещания самоубийцы считались вполне действительными, если они были сделаны еще в здравом уме [29]).

Что законодательство Римской Империи в принципе признавало право каждого человека распоряжаться своею жизнью, это видно из того, что закон не дозволял господину отыскивать убытки, причиненные самоубийством раба; ибо даже раб имеет естественное право уничтожить свое тело: Licet etiam servis naturtliter in suum corpus soevire[30]).

Если преступнику, заключенному в темницу, удавалось лишить себя жизни, то тюремщика за это строго наказывали.

Единственным ограничением самоубийства во времена языческих Императоров было «запрещение воинам лишать себя жизни пока они состоят на службе». За покушение на самоубийство солдат приговаривался к смертной казни [31]). Это правило объясняется воззрением Римлян на солдат, как на принадлежность государству. Жизнь воинов нужна Римскому государству, а потому воины не имеют право ею распоряжаться, как частные граждане. Впрочем, если они совершили покушение на самоубийство под влиянием тяжкой болезни или горя, то не подвергаются казни, а лишь позору.

В некоторых Римских провинциях существовал обычай, по которому суду было предоставлено право дозволить или запретить самоубийство тем лицам, которые, желая лишить себя жизни, обращались за подобным разрешением к судье. Обычай этот, как уже было выше замечено, существовал еще и раньше в некоторых греческих колониях, на острове Цеосе, а в последствии в Марсели и в других местах.

Некоторые древние писатели например Антиохийский писатель Либаний в IV веке очень удачно осмеивали этот обычай и, кажется, что он в действительности вызывает только потворство самоубийству, не будучи в силах удержать от самоубийства тех лиц, которые, серьезно решившись умереть, не получат на то разрешения от суда.

Порча Римских нравов с особою силою выразилась в роскоши и невоздержанности. Богачи, пресыщенные всеми благами в жизни, окруженные раболепною толпою льстивых прихлебателей и рабов, в свою очередь на перерыв старались раболепствовать перед властью Императоров. Нравственность, семейная жизнь были расшатаны в самом основании. Люди мыслящие не могли не видеть всей фальши современного им строя общественной жизни. Отжившая религия, притворная приверженность к языческому культу, доходившая до нетерпимости и гонения на христиан и в тоже время полное неверие в языческих богов, полное отрицание всего, чему поклонялись предки — вот картина того состояния, в котором находился образованный Рим времен языческих Императоров… И не удивительно, что при этих условиях «Taedium vitae» эта ужасная болезнь, стала как эпидемия с неимоверною быстротою уносить лучшие силы тогдашнего Рима. Да и лучшие-ли в самом деле? Ведь мы видели, что не последнею причиною самоубийств было часто желание избегнуть суда и как многие преступники избавили землю от ненужного ей бремени. Но нельзя отрицать, что среди исторических самоубийц были люди достойные храбрые, богато одаренные душевными и умственными качествами. Никто однако не порицал их, никто не мешал им покидать добровольно жизнь. С высоты своего трона Император Марк Аврелий (царствовавший с 161–180 г.г. по Рожд. Хр) проповедовал, что «нет ничего преступного оставлять жизнь, как оставляют комнату, в которой дым и угар». Усталые, угоревшие от пресыщения жизненными благами и всевозможными излишествами, ни во что не верующие без всяких определенных желаний лучшего будущего, эти Римляне, пожалуй, делали единственное, что им осталось сделать хорошего; освободить землю от ненужного ей бремени.