«Ты» явно моложе «меня». Запал у «тебя» еще есть, энергия еще хлещет, еще не иссякло стремление что-то делать. «Я» подбадриваю «тебя»- конечно, все, что «ты» делаешь — бесполезно («я»-то это знаю!), но — делай. А вдруг что-нибудь да прорастет?
Бесполезность «твоих» действий не выражена явно, СЛОВАМИ, но поддержана традиционным ассоциативным строем. Какие действия исстари считаются бесполезными? Как об стенку горох, «вышел сеятель сеять, и иное упало при дороге», метать бисер перед свиньями.
А «я» призываю «тебя» продолжать это делать, внутренне уже обрекая «твои» действия на поражение.
Но может быть пока «ты» еще имеешь силы это делать может быть.
Второй персонаж, «я» — не просто потерпел поражение. Он находится в мире, где бесполезность любого действия, где всякая разруха не просто присущи бытию, они ВОЗВЕДЕНЫ В КВАДРАТ.
Кусты не просто переломаны — на них еще и КЛОЧЬЯ флагов. Фонари не просто перебиты — на них не просто кого-то повесили — уже и трупы сняли, обрезав веревки. Глаза не просто обесцвечены — они еще и скрыты за мутными стеклами. Хлеб не только засох, но и погрызен тараканами. В крови не только песок, но и грязь. Руки не ВЧЕРАШНИЕ, а позапрошлые, позавчерашние.
И весь мир постепенно валится в пропасть, вслед за словами деревья — в ямы, кошки — в колодцы.
Но «ты» продолжай кидать. Продолжай. Голос из ямы, из пропасти. Пока хоть один кидает — может быть… может быть…
Принципиальный антигуманизм Янкиного творчества — это принципиальный антигуманизм нашего времени. Этот мир таков, что его совершенно не жаль — «Гори, Гори Ясно».
Мир в этой песне — дом. В определенной степени поддержанный традиционной сказкой «Кошкин дом». Кстати, это выражение иногда обозначает «сумасшедший дом»: «Ну, это просто кошкин дом какой-то!».
Кошка легко заменятся козой, а коза — козлом. На «козла» же охотно наматываются совершенно иные значения, за «козла» и в морду дать можно, что и происходит.
Дом напился и подрался,
Дом не помнит, кто кого
Козлом впервые обозвал…
[1]Этот «дом» спасать определенно не хочется. Хозяин — козел:
Дом горит — козел не видит,
Дом горит — козел не знает,
Что козлом на свет родился,
За козла и отвечает…
Деструкт приветствуется настолько, что не жаль даже самое себя. Частушка, вплетенная в песню о пожаре «кошкиного дома»:
На дороге я валялась,
Грязь слезами разбавляла,
Разорвали нову юбку,
Да заткнули ею рот, —
полностью лишена самосострадания. Да и насрать то на меня, НА ТАКУЮ! Да на всех насрать, лишь бы только весь этот козлиный дом наконец сгорел дотла!
С заткнутым ртом, видимо, изнасилованная и избитая, героиня радостно выкликает «Гори, тори ясно!»:
Лейся песня на просторе,
Залетай в печные трубы,
Рожки-ножки черным дымом
По красавице земле
Солнышко смеется
Громким красным смехом,
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло!
Печные трубы, печи — то, что остается после выгоревшего деревенского дома. То, что развалится последним. От козлика же, к величайшей радости всего мира, остались «рожки да ножки», да и те скоро будут развеяны черным дымом. И земля, освобожденная от козла, от дома, от всей этой гадости (из которой Янкина героиня НЕ ИСКЛЮЧАЕТ И СЕБЯ), вновь становится «красавицей». И солнышко весьма одобряет это дело, более того — солнце связано с пожаром оно КРАСНОЕ.
Я запуталась. Для чего я начала эту телегу ДОКАЗАТЬ, что мне нравится Янкино творчество. Ну, и что это доказывает?
