Испытательный срок - [3]

— Врежь ему с оттяжечкой по затылочку… А я тебе говорю, есть такой педагогический прием!.. Ничего страшного, от подзатыльников еще никто не умирал… А ты скажи: пусть радуется, что ты его лупишь, а не батя. Батя приедет… В какой суд?.. Че-го?! Я ему, засранцу, покажу суд!

Крак!.. Шарик, неудачно отскочив от Роминой ракетки, плюхнулся точно под ноги Лехе и в следующее мгновение был безжалостно придавлен к доске берцем сорок шестого размера. Шансов выжить у него было не больше, чем у лягушки, угодившей под валик асфальтоукладчика.

Неприличное слово женского рода из пяти букв синхронно вырвалось из уст теннисистов и так же синхронно достигло гигантских локаторов Хатхи.

Котов замер, словно наступил на мину-лягушку, после осторожно опустил голову. Убедившись, что мины под берцем нет, лениво приподнял ногу. Бесформенный кусок целлулоида, прилипший к подошве, впредь нельзя было именовать шариком даже из вежливости. И старый детский способ — опускание в кипяток — ему не поможет.

— Последний… — констатировал Глеб. — Что ж ты наделал, убийца?

— Не хрен разбрасывать где попало! — бесстрастно парировал истребитель спортивного инвентаря и тут же, спохватившись, вернулся к прерванному разговору с супругой: — Не, Люд, это я не тебе… Это про шарик… Ты что, очумела — какие бабы?! Нет у нас никаких баб!

— Есть! — мстительно повысил голос Туманов. — Повариха и медсестра! Симпатишные!

Котов испуганно зажал мобильник ладонью, затем вовсе отключил связь.

— Сдурел?! Вы со своим долбаным пинг-понгом меня под развод подведете.

— Пинг-понг тут ни при чем, — заступился за любимый вид спорта Рома, — настоящее чувство должно быть выше мелких подозрений.

— Вот на своей жене и проверяй!

— Ты от темы-то не уходи, — перебил Глеб, возвращая разговор к истокам. — Сорвал, можно сказать, спортивное мероприятие, а на роже — ни грамма покаяния… Ты хоть понимаешь, что, лишившись культурного досуга, мы вынуждены будем компенсировать духовный вакуум алкогольным интерактивом. И успех контртеррористической операции окажется под угрозой срыва.

— Ни хрена с твоим контртеррористическим досугом не случится.

— Уже случилось! Давай ремонтируй!

Инспектор снисходительно поморщился.

— Короче, надень курточку и сходи к Винскому…[1] Ты памятник дедушке Ленину на центральной площади видел?.. Так вот: протянутой рукой Владимир Ильич указывает аккурат на лавку под названием «Спортивный супермаркет». Не заплутаешь. Ассортимент там, врать не стану, скудноват, но ваши дурацкие шарики должны быть. Заодно и на рынок загляните — там же, на площади. Возьмете мне литровочку коньячку для заполнения духовного вакуума. Только у Исмаила! Слева от входа сидит, в футболке с совдеповским серпом и в каракулевой папахе. Скажете, от Алексея Сергеевича — он гадости не нальет.

Котов находился в лагере уже пятый месяц и по праву считался непререкаемым авторитетом по части контактов с местным населением. Отдав неотложные распоряжения, он торопливо продолжил путь к месту общественного пользования.

— Встреча прервана по техническим причинам, — развел руками лишившийся заслуженной победы Туманов, — о дате переигровки будет объявлено дополнительно.

— Да уж… Повезло тебе.

— Мне? Пятнадцать-шесть в мою, а повезло — мне?!

— Это было тактическое отступление с целью выравнивания линии фронта и концентрации резервов, — пояснил Рома, — между прочим, наш травоядный друг дело говорит. Давай и вправду до магазина прошвырнемся, а? И на рынок. У меня паста зубная заканчивается.

— Мне тоже курева надо прикупить… Только в следующий раз с «пятнадцать-шесть» начинаем! То есть с «шесть-пятнадцать». Подачи твои.

Для своего лагеря юрьевские полицейские облюбовали заброшенную автобазу в полукилометре от райцентра, куда вела некогда полностью, а ныне лишь местами асфальтированная дорога, соединявшая его с махачкалинской трассой. Халк и человек без звонкого прозвища в полном боевом облачении, как того требовали высочайшие указания (контртеррористическая операция — не вздохи на скамейке…), неспешно шагали по обочине в сторону поселка. Думал каждый о низменном, которое выражалось емким словом: «За-дол-ба-ло». До окончания командировки — или до дембеля, как говорили в отряде, — как на карачках до Юпитера, что серьезно огорчало. И дело совсем не в том, что находились они в «горячей точке», где рисковали своими жизнями во имя торжества одного маразма над другим. Маразм является естественной средой обитания отечественного полицейского, и к этому привыкаешь. Да и точка, по совести, была не слишком-то горячей. Рисковали они здесь не столько жизнью, сколько здоровьем, а если конкретизировать — печенью… Дело было в изначальной бестолковости процесса в целом и в той неповторимой неразберихе, коей в их замечательном министерстве неизбежно сопровождается любое мероприятие. Никто толком не понимал, для чего их вообще сюда привезли, и что конкретно он тут должен делать. Но ехали, ибо государеву человеку забивать себе голову подобными пустяками не положено. «Maul halten und weiter dienen!» — как сказал товарищ Бисмарк. А может, и не Бисмарк, а кто-то другой… Неважно. Главное, что правильно сказал: закрой рот и служи.