Испытания сионского мудреца - [22]

«Сможете ли вы расшифровывать электрокардиограммы, пока фрау Пусбас в отпуске?» — спросил Зауэр на следующее утро Мину на конференции. Мина «взяла листок бумаги перед ртом», по выражению Клизман, т. е. промолчала. «Можете?» — повторил вопрос главный врач Зауэр. «Хорошо, попробую», — негромко произнесла Мина. «Попробую! Но вы умеете это делать? Работали в этой области, есть опыт?» — спросил Зауэр. «Нет, но постараюсь», — совсем тихо ответила Мина. «Как это «постараюсь»! — не понял главный врач Зауэр. — Умеете или нет?». Мина, натужившись, посмотрела на меня, как абитуриент на вступительном экзамене, жаждущий спасительной подсказки от соседа, а то вот сейчас «случится…»! Но я не знал, что ей подсказать. Наконец, Мина выдавила: «Не умею, но попробую». «Нет, так не годится, так не пойдёт!» — непонимающе посмотрел на неё главный врач и отвернулся. «Ладно, — продолжал он, обращаясь к Клизман, — кто будет проводить осмотр больноых при поступлении, пока Пусбас в отпуске?». «Вот она — фрау Барсук!» — указала Клизман на Мину. «Нет! — сказал главный врач. — Кто-нибудь другой!».

«Вот негодяй — сволочь, тьфу на него! — возмущалась Мина после конференции. — Недаром его не любят! Он мне сразу не понравился! И что он ко мне прицепился?! Вот Клизман хорошая баба! А я уже в кабинете “люляшки”! И, конечно, мне там намного лучше, чем в моём прежнем! Сколько пространства! Кресло такое — одно удовольствие! И, честно, мне уже надоело сидеть на стуле в моём прежнем кабинете, такой же, как у вас! Зайдите ко мне, посмотрите какой у меня теперь прекрасный кабинет! Так, честно говоря, всё мне надоело и всё равно — будь что будет! Заходите, пойдёмте сейчас», — обратилась Мина к моей жене. «Ну, пойдёмте», — согласилась та. Проскочив в свой кабинет, раньше нас обоих, Мина тут же забралась в кожаное кресло с большой тесненной спинкой, и сразу стала похожа на свою «люляшку», только толстую «люляшку» — из Оша. «Тут у неё столько хлама, я бы половину выбросила!» — указала она на стол и полки на стене. «Так это же книги!» — удивилась жена. «Ну и что, зачем они нужны, что на работе читать? Только пыль собирают! Я бы лучше цветов побольше понаставляла!». «Здесь же должно быть стерильно — инструменты! Люлинг больных смотрит здесь, в кабинете!» — возразила жена. «Так пусть смотрит больных внизу, подумаешь барыня! — возмутилась Мина. — Кстати, надо сказать секретарше Пирвоз, — как бы вспомнила Мина, — пусть принесёт мне из сестринской истории болезней! “Люляшка” всегда её заставляла это делать, а ну-ка — позвоню сейчас!». «Халлё, это я — фрау доктор Мина Барсук! Ания, принеси-ка мне историю болезни на больного Либиха!». «Посоветуйте, что мне делать, — после указания секретарше обратилась тут же ко мне Мина, — вы ходите, я знаю, на конференции руководящего звена клиники! На них, когда была, и моя “люляшка” ходила, но её сейчас нет! Значит, получается — теперь я должна вместо “люляшки” ходить? Я, ведь, сейчас главная Körperarzt (врач по телу, в отличие от Seelenarzt, врача психиатра, психотерапевта — по душе)!». — «Это вам надо? Я бы сам с удовольствием не ходил, если бы не обязали!». «Но конференции ведь Шнауцер или Кокиш ведёт, а я хочу знать линию руководства! — возразила Мина. — Хорошо, я разберусь — попрошу Кокиш разрешить мне вместо “люляшки” ходить!».

Но что-то сорвалось у Мины Барсук и сегодня Кокиш, в её отсутствие, у всех на конференции по очереди спросила: «как дела», а когда очередь дошла до отделения общей медицины, у Клизман спросила: — А как дела у Мины Барсук?». «Неплохо, даже хорошо, намного приятнее Люлинг! И такая очень активная и общительная!» — заверила Клизман Кокиш. «Да, она очень смешная, — согласилась секретарша Пирвоз, — но в последнее время вытворяет невозможное, ещё хуже Люлинг! Очень стала важной!». «Вот и хорошо! — обрадовалась Кокиш. — Это нам и надо, чтобы она справилась с Люлинг! Может, она единственная, кто справится и вытеснит Люлинг!». «Но Шнауцер очень ценит Люлинг!» — съехидничала Пирвоз. От этих слов Кокиш окосела и крепко сцепила челюсти, как бы захватила ими тонкую травинку — Люлинг.

«Доктор, у меня глаза чешутся и слезятся», — поплакалась восьмидесятилетняя старушка, придя ко мне на акупунктуру и гипноз. Поняв, что это не инфекция, а аллергия и больной, с такими ощущениями, будет тяжело расслабиться в гипнозе, побежал в отделение, где мази хранились. Любой врач имеет право больному немного мази выдать! Набрал немного мази, и я для «слезящейся» старушки, как сзади раздался «милицейский» бдящий глас: «А вы, что здесь делаете?!» — застукала меня на месте «преступления» доктор Барсук. «А, это для фрау Майер, немного мази ей дам», — попытался я свой «поступок» оправдать. «А зачем?». «Чтобы помочь бедной старушке», — пояснил я свой непонятный альтруизм Мине. «А вы знаете, что мази не всегда помогают, и не всегда обязательно мазь давать!» — строго, как её учительница Люлинг, поучила меня Мина. «Да вроде знаю», — улыбнулся я. «Пусть фрау Майер ко мне придёт на приём!» — скомандовала Барсук Мина. «А вы что, и окулист тоже?!» — удивился в свою очередь я. «Мне ведь надо тоже, что-то делать! — возмутилась в свою очередь Мина. — Мне же надо свою работу записывать!». «И когда прийти к вам, несчастной?». «Не знаю, пусть раньше сходит в сестринскую и там запишется в книгу, а я потом назначу ей дату осмотра! Ой, вот эта больная мне как раз и нужна! — обрадовалась Мина, увидев проходящую мимо дверей пациентку. — Фрау Бах! — «бабахнула» ей вдогонку Мина. — Вы, почему ко мне не пришли?! Я же вас назначила!». «Была групповая психотерапии в это время, — оправдывалась Бах, — а нам сказали, что группа важнее “одиночных” методов». «Кто вам такую чушь сказал?!» — возмутилась Мина. — «Главный врач сказал, и такие правила во всех психотерапевтических клиниках». «А ну-ка, ab sofort (немедленно) — в мой кабинет! — прогремела, как гром среди ясного неба Мина. «Вот сволочь, этот главврач, тьфу на него, мешает работать!» — подвела черту Мина и удалилась, забыв про больную с мазью, а старушка у меня всё же мазь получила, чтобы в очередь к «ошанке» не стоять.