Испытание временем - [193]

Так ли эти испытания несхожи с теми, что выпадают на долю скупца, властолюбца, игрока, наркомана?

Люди, одержимые страстью к вину, азартным играм, власти и деньгам, могли бы рассказать о неслыханных испытаниях, которым подвергались их физические и душевные силы. Скупца доводит до исступления не только напрасно растраченный грош, но и разорение должников и связанный с этим страх потерять свое состояние. В отчаянии, он отречется от всего святого, откажет семье в самом насущном, доведет себя до истощения и смерти.

Страдания игрока способны его толкнуть на неслыханное безумие: поставить на карту все, что ему дорого, и даже самую жизнь. Мучительны горести пьяницы и наркомана. Зрелище собственной беспомощности, неустройства, нищеты, сознание безнадежности и разочарования во всем, что некогда было близко и дорого, нередко обрекают этих людей на гибель.

Не слишком ли жестоко сопоставлять возвышенные чувства человеческой природы с низменными? Искать параллели, глубоко оскорбительные для чувствительного сердца влюбленных?

Уж слишком схожие причины поддерживают и возбуждают так называемую «возвышенную» и «низменную» страсть. Чувство отвергнутого юноши подогревается иной раз не столько образом любимой, сколько вином, азартной игрой, преступными замыслами и нечистыми мечтами о карьере. В повести «Невский проспект» влюбленный художник, отвергнутый девицей, подогревает свою страсть общением с возлюбленной в пьяном бреду… Если неудачи влюбленного связаны с его бедностью, вид зеленого стола, где он выигрышем надеется склонить сердце девушки, будет так же возбуждать его чувство, как общение с возлюбленной… Домогательство почестей и власти вдохновит любящее сердце, если нет иных средств вернуть утраченную любовь.

И «возвышенные» и «низменные» страсти склонны оставаться на среднем уровне напряжения. Не все скупцы — «шейлоки», не все игроки подобны Германну из «Пиковой дамы», а властолюбцы схожи с Ричардом Третьим. Не всякая любовь насыщена страстями Отелло и Дездемоны, Ромео и Джульетты. Чаще всего она протекает спокойно и ровно, влюбленные продолжают работать и учиться, разлучаются на годы, терпеливо ждут возвращения и без особых треволнений эти испытания переносят.

Как и прочие страсти, любовь может безвременно угаснуть. Люди умирают от болезней, гибнут в катастрофах, оставляя женихов и невест, влюбленных жен и мужей, а многие ли из оставшихся в живых дали обет безбрачия? Как ни странно, но могила любимого человека вернее всего излечивает любящее сердце. Редкие исключения не в счет. Не слишком ли прозаический конец для чувства, которому писатели и художники отводят место вне ряда прочих человеческих страстей?!

* * *

Если природа любви так усложнена и столь много спутников подменяют ее сущность, если нравственные, психологические и прочие причины могут не дать этому чувству возникнуть и утвердиться, а устоявшаяся любовь может рухнуть, — как мало должно быть счастливых браков и как много супругов обречено пребывать во взаимном равнодушии.

Или брак сближает людей, супруги со временем привыкают и приспосабливаются друг к другу?

Подавлять свои вкусы и привычки, осуждать в душе друга, винить его в том, что он не такой, каким являлся в мечтах? Это ли путь к душевной близости?

Предусмотрительная природа, проложившая запасные магистрали и подсобные системы, чтобы оградить наше тело от страданий, учла нужды души и проложила другую колею к сердцу и помыслам человека.

Овдовевшие или покинутые жены находят утешение, посвятив свои чувства детям, — материнство оттесняет любовное чувство, вернее говоря, подменяет его. Девушки и женщины до недавнего времени уходили в монастыри, чтобы силой религиозного вдохновения вытеснить несчастную любовь. Многие примыкали к общинам медицинских сестер и самоотверженным служением больному приносили наболевшему сердцу покой.

Подмена и вытеснение одних чувств другими глубоко свойственны человеческой природе. Муж, способный переносить любые испытания ради любимой жены, мириться с ее нуждами и капризами, — не будет ей безразличен. Она, конечно, не найдет в нем необходимых ей жизненно важных свойств, и все же брак не будет отмечен печатью взаимного равнодушия.

Отвергнутая, исстрадавшаяся девушка найдет утешение в замужестве, если избранник сумел прийти ей на помощь в горестные минуты жизни. Не любовь, а другие чувства сделают их жизнь приятной.

Высокие душевные и физические свойства жены, ее успехи в науке или искусстве и, наконец, общественное признание, выпавшее на ее долю, — пробудят в муже нечто схожее с любовью.

Появление детей и их воспитание нередко укрепит супружескую привязанность и заменит любовь.

Наконец, сигналы материнства, обманувшие девушку и склонившие ее к супружеству, могут создать счастливое подобие любви на долгие годы. Кто знает, сколько благополучных супружеств покоится на этих основах, весьма и весьма далеких от любви…

Сигналы материнства, их добрые и дурные стороны в браке стали темой моей следующей книги — «Повесть об одном воскресении».

* * *

Мы впервые встречаем ее медицинской сестрой на аэродроме. Ей только шестнадцать лет, но как бойко она с сумкой, набитой бинтами и медикаментами, снует между самолетами, пробирается в кабины, чтобы проверить, все ли у пилота под рукой. «Расстегнуть кителя! — звонко раздается ее команда. — Снять целлулоидные воротнички, и без них на самолете достаточно горючего!» Они послушно раскрывают комбинезоны, не уступишь — не выпустит на стартовую дорожку. Еще одна забота: у всех ли припасены жгуты? Плохо они знают свою сестру, самолет не двинется с места, хотя бы пришлось рассовать им жгуты по карманам. Они звали ее «Шплинт», любили и побаивались этой прыткой сестрицы.