Испытание смертью - [93]

– Империя стала гораздо более разобщенной и беспокойной за то время, пока тебя здесь не было, Пакор. Ходят слухи, что трон не достанется его сыну, Фраату. Его будут оспаривать другие цари империи.

– И что, если такое случится? – Галлия, кажется, очень заинтересовалась тем, как живет империя.

Вата улыбнулся:

– Тогда, госпожа, начнется война.

Нисибис был весьма унылым городом, что, надо сказать, вполне соответствовало настроению Ваты. В тот вечер он устроил в нашу честь роскошный пир, хотя я уже понял, что смерть отца оставила на нем неизбывный печальный отпечаток. Он являлся губернатором города, и сопутствующие этому посту обязанности тяжелым грузом легли на его плечи. Да, кроме того, еще и эта потеря. Он уже почти ничем не напоминал того беспечного молодого человека, каким я его помнил. Он здорово изменился; да и мы все тоже.

– Это очень хорошо, что ты вернулся, мой друг, – сказал он, когда мы отвалились от стола в его губернаторском дворце, огромном и довольно скромном, без особой роскоши здании из известняка, расположенном в северном районе города. – Твоему отцу скоро понадобятся все хорошие воины, каких он только может заполучить.

– Да неужели? Почему это?

– Потому что многие в нашей империи смотрят на Хатру несытыми глазами, завидуют ее богатствам. И теперь, когда ты вернулся, будут завидовать еще больше.

Я отпил еще вина.

– Не думаю, что кто-то обратил особое внимание на мое возвращение.

Он положил мне ладонь на руку:

– Ошибаешься, мой друг! Твоя история распространилась со скоростью степного пожара во все части империи, – он посмотрел мне за спину, где Галлия разговаривала с Нергалом. – То, что все говорят о ней, – истинная правда! Потрясающая красота! Мои поздравления!

– А что у тебя, мой друг? Сам-то ты обзавелся женщиной?

Он рассмеялся, и на секунду передо мной возник прежний Вата.

– Обзавелся многими. Но ни одну из них я не хотел бы представить своей матери.

– Мне очень жаль, что так случилось с твоим отцом.

Он поглядел на меня и пожал плечами.

– Такова судьба воина – погибнуть на поле боя. А мой отец был воином.

– Самым лучшим, – добавил я.

Он наклонился ближе ко мне:

– Скажи-ка, а это правда, то, что говорят про Галлию?

– А что именно говорят?

– Что она сражалась во всех битвах рядом с тобой.

Я прикончил вино.

– Да, это правда. Она сражалась во многих битвах. Более того, она спасла мне жизнь, когда один римлянин собирался проткнуть меня своим мечом.

– Трудно поверить, что столь прекрасная женщина умеет сражаться! Как я слышал, ее появление здесь было предсказано той старой ведьмой, что Синтарук держит у себя во дворце.

– И это тоже правда.

Он с силой хлопнул меня по плечу:

– В странные времена мы с тобой живем, мой друг!

Через несколько дней мы распрощались с Ватой и вернулись в Хатру, после чего мы с Галлией отправились в путешествие по стране и далее с визитом к царю царей Синтаруку. Мы неспешно продвигались по западному берегу Тигра. Моя свита состояла более чем из двухсот человек и включала в себя почти всех, кто пришел со мной из Италии, правда, Гафарн и Диана остались во дворце вместе с Алкеем, Бирдом и Годарзом. Последний был назначен личным советником принца Виштаспа, а когда я спросил его, что именно это должно означать, он ответил, что должность «по большей части заключается в бесконечных воспоминаниях о добрых старых временах, когда мы вместе ходили в бой. Я, понятное дело, уже слишком стар, чтобы сражаться, но мой господин добр ко мне, и мы с ним планируем совершить поездку в Аравию на поиски новых племенных лошадей для царских конюшен».

Годарз стал отличным дополнением ко двору моего отца, в немалой мере еще и потому, что в его присутствии Виштасп стал гораздо менее суров, чем в прежние времена. Нергал стал командиром моей личной гвардии, состоявшей по большей части из тех, с кем я вернулся из Италии. Многие телохранители отца хотели бы присоединиться к ним, равно как и те, кто явился в Хатру, узнав о моих приключениях. Но я отказал им всем. С теми, с кем я сражался в Италии, у меня установились самые тесные связи, и мне хотелось, чтобы меня защищали только их мечи и луки. Отец удивленно поднял бровь, когда сообщил ему, что амазонки Галлии тоже войдут в их состав, но в тот момент ни в чем не мог мне отказать, так что двадцать бешеных всадниц, ведомых дикой Праксимой, тоже ехали под моим алым знаменем.

Как здорово мы смотрелись в этом путешествии – все на конях, в белых туниках и белых плащах, в кольчугах и серебряных шлемах с белыми султанами из конских хвостов, в красных штанах и кожаных сапогах! Попоны на наших конях были красные с белой каймой, а поводья сделаны из черной кожи и отделаны серебряной нитью. Домит и его когорта тоже оделись в белые туники, а их щиты уже не были красными, их перекрасили в белый цвет, а умбоны на них начистили до блеска. С белым плюмажем на гребне шлема он все равно выглядел как настоящий римский центурион, к тому же волосы Домит по-прежнему стриг очень коротко.

– Длинные волосы – это для женщин. Без обид, мой господин.

Я шел рядом с ним, ведя Рема в поводу.

– Да я и не обижаюсь. Но большинство твоих людей носят длинные волосы.