Испытание славой - [15]

Сердце и разум, как известно, живут в союзе друг с другом, если любовь живет в союзе с миром. А когда любовь уязвлена, когда в ней появляются трещинки, между сердцем и разумом сразу возникают разногласия. Это самое и происходило с Толиком. Сердцем он рвался к Тусе, но ведь был еще и разум, который твердил: «Прояви характер. Держи удар. Иначе грош тебе цена, парень!»

Лекции Толик просидел с отсутствующим видом. На тренировку опоздал. Пришел, когда все уже вышли на площадку.

– В чем дело? – требовательно спросил Горин, когда Толик появился в спортзале.

– В деканате задержали, – соврал он тренеру и даже не покраснел.

– Ты пропустил массаж, – напомнил Андрей Евгеньевич, – вышел на поле не разогретый. Смотри, как мышцы напряжены.

– Ничего, щас разомнусь! – убедительно произнес Толик и ринулся за мячом.

Целых полчаса Толик посылал мяч в корзину как заведенный, совершая броски из тяжелейших положений. Ему все удавалось. Что его подстегивало? Ожесточение? Обида? Желание доказать себе, что он поступает правильно? В пылу сражения он не по правилам преодолел заслон. Его, естественно, попытался задержать предполагаемый соперник, роль которого выполнял запасной игрок. И Толик взорвался, будто ему не хватало этого толчка, чтобы выместить, неважно на ком, накопившуюся в нем злость.

– Ты че, козел, машешь своими острыми локтями! – Эмоции клокотали в нем. – Так и без глаза оставить можно!

– Извини, Толян, случайно вышло.

– Да за такие случайности на месте гасят!

– Агапов, ко мне! – резко приказал тренер.

Толик сплюнул на пол и неохотно затрусил за боковую линию.

– Что с тобой происходит? – Горин въедливо изучал Толика.

– А что?

– Ты только что обидел товарища.

– Да что я такого сказал? Козлом назвал, так его все так называют! У Вальки же фамилия Козел, даже не Козлов. – Толик развел руки, вроде как и рад бы помочь, да не силах. Ну не повезло парню по жизни!

– Важно, как ты это сказал, каким тоном.

– А-а-а, да-да. – Толик не сдержал ухмылку. – Что-то подобное я недавно слышал. Я взял неверный тон…

– Посмотри на ребят, – холодно произнес тренер.

Удивленный его непреклонным выражением, Толик обернулся. Парни перестали бросать мяч в корзину, собрались в центре и смотрели на него: кто с сочувствием, кто с неприязнью… «С неприязнью! – кольнуло Толика. – Неужели завидуют? Завидуют моему успеху!» Он резко обернулся:

– Ну и что дальше? – От напряжения у него задергался мускул на щеке.

– Дальше, – тренер выждал, обдумывая решение, и вынес Толику приговор: – Думаю, что тебе будет полезно маленько поостыть. Следующую игру посидишь на скамейке запасных.

– Да? – Толик задохнулся от возмущения: «Его, и в запас?! А кто победу принес?! Пушкин?! Или, может быть, этот Козел?» Мысли тут же облачились в слова, с языка сорвалось: – А разве вам неизвестно, Андрей Евгеньевич, что в команде всегда есть фаворит, которому поручается право завершающего удара?

– Ну, пока что мое слово здесь решающее, – напомнил Горин, потирая больную ногу.

Толик в ответ процедил сквозь зубы:

– Я не могу смотреть со стороны на то, что я делаю лучше других.

– Не то ты говоришь, Толик, не то, – мягко, почти по-отечески, укорил тренер, но Толик не принял его участия.

– Не знаю, то я говорю или не то, но я уверен в одном: скамейка запасных не для меня, тем более во время спартакиады. Может, мне вообще лучше уйти? В «Метеор», например? Свиридов меня давно уговаривает.

– А вот это уже решать не мне, а тебе, но учти, центровой, злоба убивает в человеке все, даже талант!

Толик резко дернулся, словно получил пощечину. Брови его сошлись в одну линию, мертвенная бледность покрыла щеки. В мозгу молнией пронеслось: «Да что они, сговорились все, что ли? Сначала Туська, теперь этот бывший чемпион».

Через десять минут он ушел из спортзала. Второй раз за этот день ему пришлось спасаться бегством.

Славик догнал его почти у выхода. Растрепанный, мускулистый, в спортивных трусах и футболке, он сразу привлек внимание девчонок. Те захихикали, как малолетки, но он даже бровью не повел.

– Погоди! – Тяжелая рука легла на плечо. – У тебя чего, друг, конкретно крыша прохудилась?

– А может, это у него крыша на бок съехала? – возмущенно выкрикнул Толик. – Меня в запаску? Да хрен ему!..

– Толян, не дури! Вернись в зал!

– Иди, кэп, а то он и тебя за компанию со мной из команды выпрет!

Толик рванул на себя ручку и, выйдя за дверь, глотнул морозного воздуха.

Так! Все правильно! Третий раз он сегодня сбежал, теперь от друга. Бог, он ведь любит троицу. И в России троицу любят: русская тройка, три девицы под окном, три богатыря, даже соображают и то всегда на троих.

«О! А это, пожалуй, мысль! Пойду и утоплю горе в вине!» – шальная идея засела в голове, как шило в одном месте, и в конце концов Толик оказался в «Курятнике». Недавние наставления отца он загнал в самый дальний уголок памяти и приказал им не высовываться оттуда.

– Привет, центровой! – услышал Толик и, подняв голову от бокала с вином, увидел перед собой блондинку.

Сначала он хотел отослать девицу, сказать, что здесь занято, но когда пригляделся в царившем вокруг полумраке, понял, что перед ним Кристина. Вот кого он меньше всего ожидал увидеть, так это ее, а она уже по-свойски присаживалась к нему за столик, не спрашивая разрешения.