Испытание Ричарда Феверела - [188]

Адриен дал ему свой адрес и адрес Люси и удалился, избрав лучшую долю.

Накануне еще миссис Берри обнаружила у себя в чашке длинную чаинку. Положив ее на пальцы, она щелчком подбросила ее, и та легко взлетела, подтверждая тем самым, что на следующий день в доме у них будет гость. Она успела совсем позабыть об этом за сутолокой всех своих повседневных дел, поглощенная заботами о другом вошедшем в их дом существе, о только что родившемся у Люси удивительном младенце, когда неожиданный стук в дверь заставил ее все вспомнить.

— Так оно и есть! — вскричала она. — Мой гость явился! — Никогда еще женская вера в приметы не подтверждалась столь наглядно. Пришелец выразил желание увидеть миссис Ричард Феверел. Он назвался мистером Остином Вентвортом.

— Наконец-то, — воскликнула миссис Берри и, всплеснув руками, кинулась на улицу. Она тотчас же вернулась и рассыпалась в извинениях.

— Мне показалось, что она идет домой, мистер Вентворт. Каждый день она по два раза выносит своего ангелочка подышать воздухом. Никаких кормилиц, никаких нянь! Это настоящая мать! И слава богу, молоко у нее есть! Только очень она, бедная, тоскует.

Вернувшись к гостю, миссис Берри представилась, рассказала ему историю юной четы, упомянула о своем в ней участии, восхитилась его бородой.

— Хоть я и убеждена, что носите вы ее отнюдь не как украшение! — добавила она, ибо первым ее порывом было все же польстить его тщеславию.

Наконец миссис Берри стала говорить о возникших в связи с этой женитьбой семейных трудностях, после чего, опустив голову и сложив руки, обронила какие-то туманные намеки по поводу Ричарда.

Остин старался всячески поддержать ее и приободрить касательно будущего, и как раз в это время вошла Люси с младенцем на руках.

— Я Остин Вентворт, — сказал он, протягивая ей руку. Оба они посмотрели друг на друга и по-родственному друг другу улыбнулись.

— Вас зовут Люси?

— Да, — кротко ответила она.

— А меня, как вы знаете, Остин.

Миссис Берри выждала немного, чтобы Люси успела очаровать его, и вслед за тем представила ему отпрыска Ричарда, который, едва только он увидел незнакомое ему лицо, принялся громко кричать и настойчиво требовать того, что ему было положено самой Природой.

— Не правда ли, какой милый крепыш? — спрашивает миссис Берри. — Похож-то ведь как на отца, верно? Тут уж сомневаться не приходится… Кулачки-то какие! А отчаянный какой! Да еще какой крикун! А-та-та! — и она с восторгом залепетала на языке младенцев.

Конечно же, это был славный мальчуган. Миссис Берри выставила напоказ его ножки в доказательство все того же сходства, прося Остина подтвердить, что они как яблочки в тесте.

Люси пробормотала какие-то извинения и унесла крикуна из комнаты.

— Она могла кормить его и здесь, — сказала миссис Берри. — Смотреть на это — одно удовольствие. Если бы только ее муженек все это видел! Он где-то носится — хочет сделать и то, и другое, и третье. Так вот, знайте: ничего лучше этого малыша ему все равно не сделать. Поглядели бы вы на ее дядюшку — он ведь сюда приезжал. Я ей сказала: «Нельзя, чтобы ты с родными своими не видалась, милочка моя», да и она сама так считает. И вот он приехал, и так уж радовался, так потешался, и так, бедный, был доволен! Расплакался он, вот даже как. Поглядели бы вы на мастера Томсона, мистер Вентворт, это Ричарда приятель и очень скромный молодой человек — он просто без ума от Люси. Надо видеть его с малышом. Хотите верьте, хотите нет, но он мучается оттого, что не может сделаться малютке кормилицей или нянькой. Скажите мне, мистер Вентворт, как вы ее находите?

Ответ Остина удовлетворил ее настолько, насколько вообще могут удовлетворить жалкие слова человеческой речи. Он услышал, что леди Феверел находится в доме, и миссис Берри предоставила ему возможность засвидетельствовать ей свое почтение. Потом миссис Берри побежала к Люси, и весь дом зажужжал новой жизнью. Присутствие Остина наполняло сердца простых созданий теплотой.

— Говорит он мало, — сказала Берри, — но я по глазам его вижу, что каждое слово его много значит. Он не из тех светских болтунов, которые обманщики и больше ничего.

Люси прижала малютку к груди:

— Мне хочется знать, что он обо мне думает, миссис Берри? Я не в состоянии была ничего ему сказать. Я полюбила его еще раньше, чем увидала. Я знала, каким должно быть его лицо.

— Он хорош и с бородой, — сказала миссис Берри, — видать, душа-то у него добрая. Он такой, что и сквозь бороду все видишь. Что он думает! Да то, что подумал бы каждый мужчина: что как ты ни горюй, милочка моя, а ребенка ты все равно кормишь — а мой Берри толковал еще о всяких там римских матронах!.. Да вот у нас английская жена, которая их всех за пояс заткнет! Вот что он думает. И теперь эти синие круги у тебя под глазами пройдут, милая моя, пройдут, уж коль скоро он приехал.

Миссис Берри дальше вперед и не заглядывала; Люси важнее всего на свете был душевный покой, который приносило ей присутствие лучшего друга Ричарда. Когда она села пить чай, у нее было такое чувство, что та маленькая комнатка, в которой она сидит, будет ей родным домом надолго.