Испытание Ричарда Феверела - [178]

Вернувшись в положенное время, мы видим, что миссис Берри что-то высчитывает на пальцах. Закончив подсчет, она голосом прорицательницы возвещает:

— Ну вот, ребенок и выправит! Послушай, это же ангелочек сходит к нам с небес. Это посланец божий, детка моя! И ничего нет плохого в том, что я так говорю. Господь считает тебя достойной его иметь, иначе бы его не было, ведь мало ли женщин хотят, бедняжки, иметь ребенка, а вот его нет и нет! Давай же мы с тобой радоваться и веселиться! Мне так и смеяться и плакать хочется. Вот она, благословенная печать, что скрепляет брак. Мне этого так и не довелось увидеть от Берри. Будем ждать мальчика. Коли баронет станет дедом, а внук его — твоим сыном, ты победишь его сердце, и он будет на твоей стороне. По мне, так это и есть счастье, и ради такого события выпью-ка я сегодня чайку покрепче.

Вот так миссис Берри говорила и говорила. Чай она себе заварила действительно крепче, чем обычно. Она ела и пила; она радовалась и веселилась. Так радуются чужому счастью люди с чистой душой.

— Теперь вы понимаете, почему я читаю Историю и книги в этом роде, — сказала Люси.

— Понимаю ли я? — ответила Берри. — Сдается, что понимаю. Коль скоро ты так хорошо себя повела, моя милая, мне нравится все, что бы ты ни делала. Наплевать мне на всех лордов! Они и близко не подойдут к ребенку. Можешь спокойно читать с ним путешествия по морю и суше, и про любовь, и про войну. Ты сама так славно все устроила, что мне больше ничего не надо.

— Да нет, вы же меня не поняли, — стоит на своем Люси. — Я читаю теперь одни только разумные книги и говорю только о вещах серьезных, потому что убеждена… потому что слыхала… Милая миссис Берри! Неужели вы и теперь не понимаете, что я хочу сказать?

Миссис Берри хлопнула себя по коленам.

— Подумать только, до чего же эта девочка рассудительна! А еще католичка! Так нечего мне толковать, что люди одной веры хуже, чем те, у кого вера другая. Вот оно что, ты хочешь, чтобы он стал человеком ученым, докой, не иначе! А этот распутный лорд, что приходит сюда волком в овечьей шкуре, как видно, и знать не знает, что он в материнской утробе малыша обучает. Ну и ну! И после этого еще будут говорить, что маленьким женщинам не обвести вокруг пальца самых хитрющих господ. Да! Теперь-то я уж смекнула. Впрочем, я ведь и сама знавала одну женщину, вдову священника: ребенок родился уж после смерти отца; перед тем как ему родиться, его мать одну только Блеровскую «Могилу»[152] читала и перечитывала снова, с начала и до конца; а книга-то ведь серьезная!.. Не каждый ее осилит! И что же, в четыре года мальчик оказался примером благочестия. Это был готовый маленький викарий. Воздевал глаза к небу; вел такие серьезные разговоры. — Миссис Берри попыталась изобразить, как выглядел этот маленький викарий и как он говорил. — Сумела же своего добиться!

При этих словах Люси не могла удержаться от смеха.

Болтали они до самой ночи. Люси уложила миссис Берри спать вместе с собой.

— Если ты не боишься, моя дорогая, спать рядом с женщиной, — сказала миссис Берри. — А вот мне было это неприятно вскорости после того, как Берри ушел. Все-таки не совсем это ладно, недавно только замужем — и вдруг женщина с тобой в постели! А только мне непременно надо было, чтобы кто-нибудь возле меня был, не то ведь от холодных простыней в дрожь бросает, уж коли ты к теплу попривык.

У Люси такого предубеждения не было, и они поднялись вместе наверх. Там Люси выдвинула ящики комода и вытащила оттуда премилые капоры, кружевное белье для малыша, сшитое ее руками. Миссис Берри похвалила и белье, и ее самоё.

— Ты ждешь мальчика… женщина всегда может угадать, — сказала она. Потом они опять щебетали и целовали друг друга; и обе разделись у камина и стали потом на колени возле постели и молились за будущего ребенка; и миссис Берри крепко обняла Люси в ту минуту, когда та просила господа защитить и благословить существо, которое должно появиться на свет; и Люси прижалась к ней с горячей любовью. Потом Люси первой стала ложиться, предоставив Берри гасить свечи, и, прежде чем она успела лечь, та склонилась над ней и лукаво на нее посмотрела.

— Никогда я тебя в таком виде не видала, — сказала она, — я готова сама влюбиться в тебя, моя красавица! До чего же у тебя чудесные глаза и до чего пышные волосы, когда они так вот на подушку откинуты. Я так никогда бы не простила моему отцу, если бы он пусть даже на сутки меня с тобой разлучил. Быть мужем такой красотки! — Берри выразительно протянула к ней обе руки. — Губы-то твои так и просят, чтобы их целовали. Никогда еще я тебя такой красивой не видела, как сейчас, когда ты в постели!.. Так оно и должно быть. — Люси пришлось сделать вид, что она встает потушить свечи, чтобы остановить наконец этот поток красноречия, исполненный самой благоговейной любви. Потом они лежали в постели, и миссис Берри нежно ее гладила, и уговаривалась с ней поехать наутро в Лондон, и старалась представить ей волнение Ричарда, когда тот узнает, что скоро станет отцом, и намекала Люси на то, как сладостно она вся задрожит, когда Ричард окажется опять на супружеском ложе, которое сейчас захватила она, Бесси Берри; было сказано и еще много всяких таких слов; во всяком случае, достаточно, чтобы опровергнуть старинную истину, что запретный плод — самый сладостный; Берри нарисовала ей такие соблазнительные картины счастья в ладу с законом и совестью, что истомленная усталостью Люси прошептала: