Испытание реализмом - [7]
Для Шарманова Катерина – «девушка его мечты», в руке которой «зажата его игла», т. е. его жизнь (как у Кощея Бессмертного), потому что Павел Николаевич любит ее, мучительно осознавая греховность и порочность ее натуры. Эпиграфом к повести является цитата из аббата Прево («История кавалера де Грие и Манон Леско»): «Должен предупредить, что я записал его историю почти тотчас по прослушании ее, и, следовательно, не должно быть места сомнениям в точности и верности моего рассказа. Заявляю, что верность простирается вплоть до передачи размышлений и чувств, которые юный авантюрист выражал с самым отменным изяществом» [2, с. 1]. Это еще одна подсказка. Автор, как ни странно, симпатизирует своим запутавшимся, а иногда откровенно криминальным героям. История Манон Леско – история страсти к легкомысленной женщине – дает некоторую подсветку и «Небу падших»: их страсть так же гибельна друг для друга. Она испепеляет душу, но отказаться от нее герои не в силах.
Катерина называет себя «опасной женщиной», на лице ее иногда появлялось «проклятое выражение дикого восторга» [2, с. 90]. Ее чудовищные мстительные выходки по отношению к людям не имеют оправдания. Да Шарманов и не пытается сделать это. Он просто вспоминает. Нельзя сказать, что жизнь этих грешников настолько темна, что в ней нет места чуду. В 19-й главе («Выбор смерти») Шарманову снится вещий сон о гибели Катерины. Сон раскрыл коварство любимой и помог ему спасти свою жизнь. Однако ценой этого становится смерть несостоявшейся убийцы.
Важно отметить, что смысл названия повести раскрывается в этом же сне – в диалоге Катерины и Павла. Женщина уверена, что грешники попадают после смерти «тоже – на небо»: «Просто есть два неба совершенно одинаковых… Но на одном живут праведники, потому что оно стало раем. А на втором живут грешники, потому оно стало адом, или небом падших.
– А куда мы с тобой попадем?
– Конечно, на небо падших, мы будем с тобой, взявшись за руки, падать в вечном затяжном прыжке» [2, с. 96].
Путь греха выбран обоими сознательно. Другой путь – праведности и чести – в их случае невозможен. Катерина разбилась, да и Павла, как многих «гаврошей капитализма», убили несколько месяцев спустя. В жизненных финалах героев девяностых нет просветления…
В повести, как это часто бывает у Полякова, нарисованы расхожие типажи постсоветского общества. Анализу подвергается пара, не связанная, по сути, ничем, кроме плотских утех. Эта ситуация оказывается унизительной и тупиковой для обоих. Хищному сознанию Катерины не на что опереться ни в самой себе, ни в любящем ее Шарманове. Вероятно, потому, что в его любви не было духовного начала. Да и сам он своим отношением к людям и миру не мог внушить серьезного чувства пусть даже циничной, но незаурядной женщине. Герои «Неба падших» лишены смысла бытия. Они целиком остаются в земных координатах.
Авторское отношение к своим героям отчасти передано через писателя, узнавшего об убийстве Шарманова своим телохранителем как раз после написания повести (так что народ безмолвствует до определенных пределов…). Писателю жаль Павла и Екатерину. Неслучайно ведь он выбрал им такие имена. Павел – апостольское имя. Но в случае с Шармановым оно превращается в свой латинский источник «паулюс» – маленький. Катерина (с греческого «чистота, незапятнанность») – полная противоположность своему имени. А фамилия Шарманов происходит от французского charmant – обворожительный, прелестный, обаятельный. Оба могли быть кроткими и чистыми. Но выбрали «небо падших». В повести ощутима тоска по целомудрию, места которому не нашлось в жизни самых деятельных персонажей девяностых.
Последние слова повести полны печали: «Честно сказать, я часто вспоминаю тот ночной разговор в «Красной стреле». Иногда, закрывая глаза, я даже вижу это небо падших, огромное, ядовито-ультрамариновое, заполоненное миллионами человеческих фигурок, которые с воплями и зубовным скрежетом несутся куда-то вниз. Они знают, что обязательно разобьются, они страстно мечтают об этом, но никогда, никогда они не достигнут земли. Я пытаюсь найти среди них Зайчугана и Катерину, летящих, крепко взявшись за руки, – и не могу. Так во время осеннего перелета невозможно отыскать в небе двух выпущенных из клетки птиц…» [2, с. 104]. Посмертная мука с евангельским «зубовным скрежетом» смягчена у Полякова сравнением с птицами. Элегическим звучанием финала прикрыта страшная метафизическая бездна…
1. Интервью журналу «Собеседник» // Сайт книжного портала iHaveBook: http://ihavebook.org/books/157196/nebo-padshih.html. Дата обращения 10.10.2014.
