Испытание адом - [255]

Эта мысль заставила графа негодующе фыркнуть, однако это была правда. Насколько он знал, королева Елизавета и Протектор Бенджамин желали вернуть утраченную инициативу не меньше, чем он сам, а ставить под сомнение боевой дух сэра Томаса Капарелли адмиралу и в голову не приходило. Дородному и вальяжному Первому Космос-лорду можно было поставить в вину что угодно, но никак не отсутствие мужества. Но даже при том, что Елизавета и Бенджамин являлись главами самых влиятельных держав Альянса, оставались еще и мелкие союзники, смертельно напуганные случившимся и вовсе не желавшие разделить судьбу Занзибара, Ализона и Василиска. Более того, даже в самих Звездном Королевстве и Протекторате Грейсон уже не наблюдалось того монолитного единства, о котором мечтали их правители.

Мантикорская оппозиция, первые несколько недель пребывавшая, как и все общество, в шоке, быстро оправилась и сделала все возможное, чтобы извлечь из трагедии политические дивиденды. На правительство Кромарти обрушилась волна упреков в бездарном и неэффективном ведении войны. О том, что именно оппозиция не позволила правительству воспользоваться убийством Гарриса и помешать Комитету общественного спасения укрепить свое положение, ее лидеры теперь не вспоминали. У графини Нового Киева, барона Высокого Хребта и леди Декро, не говоря уж об их прикормленных военных аналитиках вроде Реджинальда Хаусмана и Иеремии Крайтона, память порой оказывается удивительно короткой.

Грейсонские политические раздоры произросли на иной почве, и те, кто раздувал пожар недовольства там, ставили перед собой иные цели. Группа диссидентствующих землевладельцев объединилась вокруг землевладельца Мюллера, выступившего не против войны как таковой, а против «необоснованного неравноправия» Грейсона и «отдельных так называемых союзников, монополизировавших право принятия решений». Столетия изоляции не прошли даром, и многие на Грейсоне, следом за Мюллером, искренне считали, что их планете лучше проводить самостоятельную политику, а не тянуться за Звездным Королевством, которое вдобавок допускает ужасные просчеты.

Вся эта массированная пропаганда обрушивалась на умы граждан Звездного Королевства и Грейсона, первоначальный патриотический пыл которых в ходе затянувшейся и обходившей очень дорого войны заметно поостыл. Люди долго терпели тяготы и лишения, ибо были уверены в силе флота и в том, что победа все равно будет за ними.

Но энергичные действия МакКвин лишили их этой уверенности, а заодно и способностей к трезвой оценке. Флот, не имеющий численного превосходства, не может рассчитывать на успех, находясь в обороне. Но именно к уходу в оборону и сводилась оголтелая критика оппозиционеров: сменить некомпетентное правительство, привести к власти новых людей, которые создадут для «нашего доблестного флота» условия, позволяющие «надежно оградить от вражеской угрозы наши планеты и звездные системы».

Что, в конечном счете, означало прекращение всех активных действий и переход в глухую оборону... то есть худшую из всех возможных стратегий.

Белая Гавань провел рукой по лицу и заставил себя вернуться к рутинной работе. Да, дела нынче обстояли хуже, чем когда-либо на его памяти. Оппозиции удалось пошатнуть авторитет Аллена Саммерваля и завоевать широкую поддержку населения. Однако мантикорский электорат состоял не из одних падких на легковесные посулы глупцов, а доверие общества к правительству можно и восстановить. На это могут уйти годы... но, возможно, все утрясется быстрее. Во всяком случае, королева Елизавета твердо поддерживает своего премьера и его кабинет, а ее поддержка имеет огромное значение. Что же до Грейсона... Может быть, Сэмюэлю Мюллеру и удалось сколотить группу сторонников, но они были в явном меньшинстве; Александер, хорошо знавший волевой, энергичный и непреклонный характер Бенджамина Мэйхью, считал дело изоляционистов заведомо проигрышным.

В чисто военном отношении ситуация тоже представлялась графу отнюдь не безнадежной. Да, Альянс понес тяжелые потери, но Элис Трумэн, «Минотавр» и ЛАК-крыло блестяще опробовали при Ханкоке новую тактику. По данным разведки флота, хевы так и не поняли, кто и каким образом нанес им удар, хотя некие догадки у них, возможно, и возникли. Тем временем новые строительные программы набирали ход. Спустя всего несколько месяцев на вооружение флота поступит целая группа носителей, поставят на поток производство кораблей класса «Медуза»...

Нет, поправил себя Белая Гавань, уже не «Медуза». Впервые в своей истории Королевский флот признал иностранный приоритет в названии, и новый класс супердредноутов, оснащенных для сброса подвесок, необходимость которых больше не вызывала сомнений, был официально занесен в регистр флота под именем «Харрингтон».

Как всегда, с этим именем нахлынула грусть, хотя теперь, по прошествии лет, боль стала менее острой. Хэмиш давно понял, что совсем она не пройдет никогда, но научился справляться с горем, ибо осознал глубину и истинную природу своего чувства. Хонор могла бы гордиться тем, как проявил себя ее «тезка» при Василиске. А еще большую гордость вызвали бы у нее действия являвшегося по сути ее крестником ГКФ, великолепно показавшего себя и в составе объединенного флота при Василиске, и в полудюжине других операций. Молодой Грейсонский флот стремительно приобретал опыт, а вместе с опытом рос и его авторитет: королевские офицеры уже усвоили, что на грейсонских союзников можно полагаться так же уверенно, как и на соотечественников.