Исправление ошибок - [13]

Обессиленные, они оторвались друг от друга. В голове Мардж шумело, сердце отчаянно колотилось в груди, воздух с хрипом вырывался из легких. У лежащего на спине Артуро грудь тоже судорожно поднималась и опускалась.

— Ты богиня… — прошептал Артуро. — Я боялся умереть от блаженства.

— Я тоже, — призналась Мардж, устраиваясь на его плече.

— Я хочу, чтобы так было всегда, — целуя ее в висок, сказал Артуро. — Ты — моя женщина! По всем параметрам. Знаешь, Мардж, такого удовольствия я не испытывал никогда и ни с кем.

— Ну уж ни с кем, — с недоверием пробормотала Мардж. Но конечно, ей хотелось, чтобы слова Артуро были правдой. Потому что она уж точно такого никогда не испытывала.

Разве можно сравнить по страсти, порыву и впечатлениям тот секс, что у нее был раньше? Да никогда. Нет, ей нравилось «кувыркаться в постели», как называл занятия любовью Майкл. Но Майкл никогда не вызывал такой бури в ее душе, не разжигал пылающего пламени. Все с ним было спокойно, размеренно и полностью предсказуемо. А о других мужчинах, время от времени оказывающихся в ее постели, и вспоминать не стоит. Серо и убого.

Не то что Артуро. О! Он определенно знал, как довести Мардж до взрывного состояния, знал, как разбудить бушующий внутри нее вулкан.

— Я не вру, Мардж. — Голос Артура звучал нежно, убаюкивая и уводя за собой в сказочные дали. — Конечно, что уж тут скрывать, женщин в моей жизни было предостаточно.

Мардж усмехнулась — она и не сомневалась. На такого красавца женщины сами вешаются. Ему со своей стороны и усилий никаких прикладывать не нужно. Помани пальцем любую, сразу в постель к нему прыгнет.

— Но такого чувства, что я испытал с тобой, никогда не было. Ты просто создана для меня.

Мардж хотелось, чтобы он говорил и говорил. Где-то она слышала фразу, что женщины любят ушами, что они больше верят словам, чем делам и поступкам. И поэтому часто попадают в неприятные ситуации, становятся жертвами аферистов.

Но Артуро совсем не похож на афериста. Он искренний, нежный, и ему действительно хорошо с ней. Пусть Мардж и не слишком большой знаток мужской психологии, но уж распознать лгуна сумеет. Артуро говорит правду, притворяться так невозможно, и слушать его хочется еще и еще.

— А ты разве не чувствуешь этого? — Артуро повернул голову и заглянул Мардж в лицо. Его глубокие, почти черные глаза светились такой нежностью, что у Мардж сжалось сердце.

Конечно, она чувствовала, конечно, она ощущала непреодолимую тягу к нему. При одном взгляде на этого мужчину все в ней вскипало от желания. Но воспитание не позволяло Мардж открыто говорить о том, что с ней происходит.

Сглотнув, Мардж с трудом проговорила:

— Я не знаю, Артуро. Мы еще так мало знакомы.

— Ну и что? — В негодовании он резко поднялся и сел на кровати, повернувшись к Мардж спиной. — Разве могут иметь какое-то значение сроки? Человек всегда чувствует, когда в его жизни наступает что-то настоящее, будь то любовь, будь то ненависть. Мы не зря с тобой сегодня встретились. Нас привела друг к другу судьба. Мы не могли пройти мимо друг друга. И сейчас, когда мы соединились, нам невозможно расстаться. Ведь это так, Мардж?

— Так, — чуть дыша, ответила Мардж. Она верила в то, что говорит Артуро. Она знала, что он ее судьба. Он тот, кого она ждала всю жизнь.

Когда Артуро повернулся к ней, лицо его светилось счастьем.

— Я счастлив, Мардж, Я безумно счастлив.

Он наклонился к лежащей на спине Мардж и поцеловал сначала в ушко, а потом в ямку между ключицами. В этот раз в его поцелуе было больше нежности, чем страсти и огня.

— Ты прекрасна, Мардж! Ты моя богиня!

— Богиня? — усмехнулась она. — Странно слышать такие слова в наше время. Хотя мне нравится, когда ты меня так называешь.

Артуро улегся рядом с Мардж, обняв ее рукой.

— И ведь это не просто так. Хочешь знать, почему я тебя так назвал?

— Конечно, — ответила Мардж, устраиваясь поудобнее на плече Артуро.

— В детстве я много времени проводил с бабушкой Марией. О! Что это была за женщина! Конечно же настоящая испанка. В Нью-Йорк ее родители приехали, когда Мария была еще грудным ребенком, но это совсем не помешало им вырастить и воспитать девочку в лучших традициях испанской семьи.

Мне бабушка Мария казалась воплощением настоящей женщины. Именно такой, какой видели ее мои детские глаза, думал я, и должна быть настоящая женщина: строгой, величественной, чуточку надменной и идеально одетой. Я никогда не видел Марию в растрепанном виде. Даже когда болезнь заставила ее сесть в инвалидное кресло, она никогда не появлялась на людях небрежно одетой, непричесанной и без макияжа.

Мария любила мужчин, и мужчины любили Марию до самой ее смерти. Помню, как однажды ее приятельница намекнула Марии, что пора бы ей перестать флиртовать с мужчинами, по возрасту годящимися ей в сыновья. На что Мария, гордо вскинув голову, ответила: «Настоящая женщина никогда не постареет от пояса и ниже».

Но такой она была только на глазах посторонних. Наедине со мной она превращалась в любящую бабушку, которая души не чаяла в своем внуке. Одни из самых приятных воспоминаний детства: бабушка сидит в кресле с высокой спинкой, я — на маленькой скамеечке возле ее ног. Рука бабушки, морщинистая, но твердая, лежит на моей голове. Нежно поглаживая мои непокорные, вечно лохматые волосы, бабушка рассказывает мне историю. Как я любил эти часы, как сожалею, что они ушли безвозвратно… Мария умерла три года назад в возрасте восьмидесяти семи лет в здравом рассудке и твердой памяти, умерла у меня на руках.