Исповедь ветерана - [2]

Попытка носить меня в ясли закончилась болезнями. Помню лечение отваром горькой калины и сладкими микстурами: я должен был несколько раз в течение дня самостоятельно «прикладываться» к ним, оставленным матерью в прохладном месте под окном. Помню, как среди ночи ужинал при свете керосиновой лампы картофельной или рисовой запеканкой, а после трапезы влезал снова на кровать к родителям и засыпал сытым сном.

Первый раз нас с матерью муж старшей тётушки Татьяны Ивановны, Фёдор Михайлович, привёз в деревню Веретья, когда мне было около полутора лет. Память запечатлела переезд через большую лужу и то, как я в страхе вцепился в телегу, чтобы не упасть в воду. А ещё – как тётя Александра угощала нас на крыльце парным молоком после возвращения коровы с пастбища. Позже мне, уже подростку, родные показывали кольцо в потолке дома, в которое вставляли жёрдочку и подвешивали люльку, чтобы укачивать младшего гостя, то есть меня.

Второй раз у тётушки я побывал уже с бабушкой Надей, для которой всегда оставался любимым внуком от единственного сына. В деревню, расположенную за восемь километров от дома, мы тогда пришли пешком. Помню, как меня шокировало предложение женщин о совместной помывке в домашней бане – тётушки с дядей Колей, а меня с бабушкой! Ужас! До того я ходил с отцом в мужское отделение городской бани.

Попутно посетили родину отца – деревню Жедихово, где я на себе узнал, что такое деревенское гостеприимство с вкуснейшими домашними пирогами. Большое впечатление на меня произвёл сад. А живая зелёная изгородь у дома двоюродного деда стала мечтой на всю жизнь.

Часто сопровождал бабушку Надю в церковь. Запомнились несколько слов молитвы, ставших для меня заповедью на всю жизнь: не просить у Бога благостей, а благодарить за них. Усвоил, что нельзя быть иждивенцем, надо нести людям добрые слова и угодные Богу дела – тем, кому это необходимо. Уже во взрослой жизни убедился: за благие поступки тебе обязательно воздастся – если не материальными ценностями, то моральными уж точно. Научился в каждом человеке видеть в первую очередь его положительные качества, быть терпимым к его недостаткам – или толерантным, как говорят сегодня.

В 1935 году родилась сестра Галина. Во время её крещения я, чтобы не упасть, хватал свою пятнадцатилетнюю куму за юбку, когда она обходила купель с крестницей на руках. Жизнь сложилась так, что свою крёстную мать Галя больше не видела, а кум, то есть я, встретился с кумою лишь один раз – через тридцать лет.

Не справлялся я с обязанностями няни при сестрёнке: грудное молоко, сцеженное матерью для малютки, выпивал сам. Однажды, вернувшись домой и обнаружив дверь запертой, мама сильным ударом вышибла крючок из петли, распахнула её и увидела: «нянь» в картинной позе дрыхнет поперёк родительской постели с соской во рту, а Галя спит в своей кроватке, обложенная… бумажными цветами. Так реализовались на практике детские впечатления от многочисленных похорон родственников.

В связи со строительством собственного дома родители продали козу, пальто, сапоги и многие другие вещи. Помню, как шли вечером обживать собственные хоромы (я – на плечах у отца). Впоследствии, после перепланировки города новый дом оказался на соседней улице и стал выходить фасадом в огород, так что до «стандарта» его достраивали ещё пять лет.

Мебели в доме не было, и мать старалась компенсировать этот недостаток обилием комнатных цветов. Ещё до детсада, с четырёх лет, включился в семейные заботы и я. Из желобков оконных рам собирал воду от тающего льда на стёклах и поливал ею цветы. Считал своей обязанностью ходить в магазин за хлебом, солью и другими продуктами. Полагал, что килограмм – это буханка ржаного хлеба, и после возвращения с покупками картаво жаловался матери: «Просир киро, а дали поркиро». Нередко оказывалось, что расход превышает стоимость купленных продуктов. Я объяснял, что деньги потерял. Мать тщетно пыталась отыскать их в дорожной пыли, не догадываясь, что старшие ребята попросту «выторговывали» у меня крупные монеты… за мелочь. Кстати, порок доверчивости остался при мне на всю жизнь.

Запомнился случай, когда офицеры, руководители строительства гидроузлов на реке Шексне, совместно встречали Новый год. Один из них, решив просушить валенки в русской печи, сжёг их и опоздал на работу, за что был наказан. Дружба дружбой, а служба…

Кстати, водная артерия очень пригодилась людям во время Великой Отечественной войны, да и в последующие годы тоже.

Играли в «пьяных отцов». Никаких замечаний это не вызывало ни у родственников, ни у воспитателей детского сада. Между прочим, первый урок настоящего опьянения я получил, «дегустируя» сладкую бражку. «Особо отличившихся» шалунишек старшие ставили в угол лицом к стенке. Жизненный опыт приходил постепенно, с первыми маленькими успехами и горькими ошибками. Не зная ещё, что такое солнечные ожоги, однажды обгорел так, что кожа со спины слезала лоскутами до пояса; попытка подобрать мяч, подкатившийся к миске собаки, занятой ужином, обернулась рваной раной губы и расцарапанной до крови щекой. Чёрные от солнца и грязи ноги сверстников принимал за норму и, бегая целыми днями босиком, сам вытаскивал занозы из подошв.