Исповедь странного человека - [24]

Идея пришла в голову внезапно. А я ведь, пожалуй, смогу повторить почерк… Написано карандашом, стереть и все. Фамилию.

Я быстро огляделся. Из соседней комнаты доносились обрывки фраз, больше никого небыло…

— Ты скоро? — Юлька уже пошла меня искать, не вытерпев ожидания на крыльце. Я как раз шел уже по коридору со стопкой курсовых.

— Сейчас занесу, видишь, — кивнул я на ношу. — И пойдем.

— А ты, что Печкиным подписался? — съехидничала Юлька.

— Чащина припахала, — поморщился я.

Выходя из учительской, я едва не столкнулся с упомянутой особой. Она кинула взгляд на стол.

— Зарегистрировали? — странный вопрос, что я там тогда делал.

Кивнул в ответ. Она прошла к столу. Я пожал плечами и вышел.

— В парк? — Юля в нетерпении била копытцем.

— Ага. Двинули.

Сзади хлопнула дверь и вышедшая Чащина неодобрительно глянула на нас. Что, блин, мы даже не обнимаемся? Она окатила прищуром голые ноги Юльки, короткую юбку, полупрозрачную блузку, в распахе легкой курточки, и развернувшись спиной, зацокала по коридору.

— Вот, мегера, — тихо сказала Юлька. — Ходит, смотрит тут.

Я ничего не ответил. У меня в сумке болталась курсовая Усовой, точнее Васьки. Ага.

— Подожди еще минуточку…, - сказал я Юльке, оглядываясь.

… - Ну и что это было? — спросила, Юля, когда мы вышли из технаря.

— Восстановление справедливости, — пояснил я.

Переделав фамилию, я отнес курсовую на отметку. Чащина, которая как раз была у методистов, вскинула брови, но взяла ее, проворчав что-то про нерадивых студентов, которые даже принести свою работу сами не могут.

— Не ожидала от тебя, — покачала головой девушка.

— В смысле? — поинтересовался я.

— Ты такой честный и правильный, взял и спер курсач, — пояснила она.

Вот как. Не знал, что обо мне такое мнение.

— Ну, так не для себя же. Для Васи, — пояснил уже я.

— А что есть разница тому, чья это работа? — укоризненно сказала она.

— А это его и есть, — улыбнулся я.

— Как это? — удивилась Юля.

— А что у вас работы, все сами делают? — прищурился я.

— Ну нет. Конечно, даже диплом не все пишут. Но это, что было? — ткнула она за спину.

— Я же говорю, справедливость. Он ей написал, себе не успел, — пояснил я.

— Ей? Ага, поняла. Классический развод, — догадалась Юля.

— Ну. А мне обидно стало, — хмыкнул я.

— Ну ты даешь, — улыбнулась девушка. — Прямо Зорро.

— Не. Гуд. Робин Гуд, — хохотнул я в ответ…

… Чащина взяла журнал и открыла. Пробежалась глазами по списку.

— И так. У меня нет еще работ пяти человек. Когда вы думаете их нести?

Молчание.

— Учтите, в день защиты все должно быть зачтено. То есть я должна их проверить. Завтра последний день. Так.

— Горюнов?

— Тамара Николаевна, я сегодня принес, — буквально подскочил названый.

— Сдавай, что сидишь, — кивнула на стол женщина.

Кипа листов, хлопнула на стол.

— Сенцов, у тебя что?

— Я завтра, — донеслось с последнего ряда.

— Ну-ну, — недоверчиво покачала головой преподавательница.

— Лозин?

— Я тоже завтра, — примерно оттуда же ответил, что и предыдущий.

— Свейко?

— Я завтра, Тамара Николаевна.

— Сколько я уже этих завтраков видела, — Чащина погрозила пальцем.

— И Усова, — женщина посмотрела на девушку. — Наташа, завтра принесешь?

Усова сидела с изумленным видом, до нее видно не сразу дошло, она медленно встала.

— Тамара Николаевна, но я сдавала! Вчера еще! — в ее голосе проскальзывала паника.

— Наташа, если бы сдавала, она бы лежала. Нет твоей работы, — намного мягче, чем сказала бы это, например мне, пояснила преподавательница.

— Но я точно сдавала! — в голосе проскользнула паника.

— Ладно, посмотрю, садись, — сказала Чащина.

На Усову будто ведро воды вылили, ледяной. Прямо так льдом, куском грохнули. И ведро сверху. Даже ее кудряшки, казалось, начали выпрямляться. Она в растерянности обернулась на Васю. А тот сидел удивленный не меньше.

— Вот работы я возвращаю. Нужно будет устранить замечания и сдать.

Чащина встала и положила наши работы на первую парту.

— Раздайте, — кивнула она Ирине, нашей старосте, чуть полноватой девушке, избранной на эту должность по принципу «только не я», и как раз сидящей за этой самой партой.

Как обычно, моя, вернулась. Листнул. Понятно «Цифры не по ГОСТу!», «Где промежуточный расчет». Ладно, фигня. Специально листы с расчетом не положил. Знал, что докопается, так пусть хоть до того, к чему я готов.

А Вася сидел, как будто перед ним бомбу положили. Двинешься и взорвешься. Молится наверно.

Дрожащими руками он перелистнул страницу. Хорошо, что варианта всего три было. По количеству рядов. А эта Наташа на нашем сидит. Сразу я как-то не подумал.

— Успел? — спросил я его.

Он посмотрел на меня ошарашенными глазами.

— Как это? Я же… а вот…, - у него просто дар речи пропал.

Еле сдерживаясь, чтобы не заржать, я спросил:

— Ты о замечаниях? Забей, немного же их. За вечер исправишь.

— Ага, — сказал с глупым видом.

* * *

— Подожди-ка, — притормозил я Васю за плечо.

Мы шли на выход из качалки, я глянул в окно, выходящее на выход из здания. перед ним на скамейке сидела девушка в яркой, красной куртке. Наташенька, мать ее, золотце.

— Что такое? — тоже посмотрел в окно Вася.

— Да тебя, похоже, пасут — кивнул я в сторону улицы.

— С чего ты взял? — спросил он.