Исповедь соперницы - [46]

Но рив Цедрик видел в нашем союзе только деловые стороны. И уточнял, о чем мне надо говорить с герефой: о прекрасных лугах и выгонах в моих владениях, о стадах овец, о дороге, которая ведет через фэны.

Но помимо разговоров с Цедриком, меня кое в чем просвещала и Эйвота. Эта яблочно-сдобная златокудрая красотка знала толк в мужчинах… и как их прельщать. И вот, когда мы перед сном жевали сухие лепешки, она доверительно рассказывала мне, как вести себя с женихом, как глянуть, как отвести глаза, когда улыбнуться.

— И не пугайтесь, госпожа, если он захочет пощупать вас руками. Конечно, в обители вам внушали, что это грех. Но ведь Господь создал женщину, чтобы дать усладу мужчине. А ласки мужчин… — она протяжно вздыхала, улыбалась. — Вы не должны этого бояться. Дайте подержаться за себя. А это он непременно захочет. Вы ведь, что фея, только во плоти. И пусть уж он ощутит, что ему предлагают. Худенькая вы только, право… Но грудь у вас округлая, красивая. О, миледи, вы не сердитесь на меня за эти речи?

Я старалась сдерживать себя. Ведь если я уж решилась… К тому же мне самой было так интересно, у меня даже в горле пересыхало. Эдгар коснется меня… У меня красивая грудь…

— Продолжай, — спокойно кивала я.

— Вас в Святой Хильде этому не учили, — с деловым видом говорила Эйвота. — Так вот, что я скажу — женщине счастье, когда ее хотят. Только, упаси Боже, не вырывайтесь. Иначе он решит, что вы строптивица, а мужчины не любят таких. Будьте с ним покорной, ласковой.

— Но если он… — я начинала запинаться. — … Если он захочет обесчестить меня?

— Обесчестить? — фыркала Эйвота. — Что такое честь? Нечто у нас в лоне? И если он захочет опробовать вас… обесчестить, как вы это называете, то скажу, что это даже к лучшему. Ведь не посмеет же он бросить вас потом! Вы ведь не его дворовая рабыня, вы — внучка Хэрварда и самая настоящая леди. А уж как он ласков…

— Откуда ты знаешь?

Я даже сердилась. Неужели эта девка и мой будущий муж…

Эйвота смеялась, уходила от ответа. Вновь начинала поучать меня. Порой я спрашивала себя — следует ли мне ее слушать? Но мне нравилось ее слушать. Да и у кого еще я могла спросить об этом? Не у Цедрика же.

«Любовь — это война, в ней нет места трусам.

Когда ее знамена взмывают вверх, герои готовятся к бою».

Как же теперь я понимала эти строки из Овидия! Ибо как бы ни рассчитывали на меня мои люди, но им никогда не удалось бы уговорить меня пойти с подобным предложением к Эдгару, если бы я сама не захотела этого, не захотела испытать свой шанс добиться его. Оказывается я любила его, только страшилась себе признаться в этом. Но теперь я словно прозрела. Мое чувство удивляло и радовало меня. И теперь я стану женой того, кого люблю. Сама судьба подвела меня к этому.

К вечеру второго дня вернулся Утрэд.

— Мы можем ехать, — сказал он. — И чем скорее, тем лучше. В округе идет движение, в Даунхем прибыли вооруженные люди Ансельма, поговаривают, что и сам он прибудет, когда закончатся празднества. А эрл Эдгар сейчас пирует у себя в усадьбе. Хорошо пирует, — усмехнулся Утрэд. — Но я переговорил с леди Риган, объяснил, что у нас важное дело к шерифу.

В этот вечер Эйвота нагрела мне воды, и хотя в башне было холодно, я тщательно выкупалась и как следует вымыла голову. Старая Труда долго расчесывала мои волосы.

— Словно серебристая пряжа, клянусь былой невинностью. Наверняка эрл Эдгар попадет в ваши волосы, словно в силки.

Мне были приятны подобные речи. И я уже не сомневалась, что добьюсь своего.

На другой день мы тронулись в путь. На мне было мое монастырское одеяние, которое старательно выстирали и выгладили. Местный кузнец Абба подарил мне специально сделанную пряжку для ворота, а вдова изготовлявшая плащи из шкур, подбила мою пелерину полосками меха выдры. Я ехала к Эдгару, как невеста, и меня провожала целая свита. Однако выходить за пределы фэнленда они не решились. Остались у границы моей земли близ церкви Святого Дунстана, махали руками, благословляли. Отец Мартин уже знал в чем дело и тоже благословил меня. Мы вновь одолжили у него его бурую кобылку, а Утрэд ехал на гнедой лошади одного из убитых людей Уло. По дороге он рассказывал мне о замке, какой строил шериф, — Гронвуд-Кастле — о том, что новый замок будет чем-то невиданным в наших краях, что там трудятся сотни людей и даже мои сервы порой подрабатывают там.

К Гронвуду мы подъехали, далеко за полдень. Здесь решено было сделать остановку. По правде сказать, я в ней очень нуждалась. Я не была такой наездницей, как Утрэд, и спина, ноги и седалище у меня отчаянно ныли.

Кое как выбравшись из седла, я устроилась на обрубке бревна и принялась жевать свою лепешку. Утрэд раздобыл где-то миску каши, которую я проглотила с жадностью — ведь в последнее время я отчаянно голодала. Настоящей сытости не наступило, но голод уже не так донимал меня, и я стала слушать рассказы моего спутника о том, что работников на строительстве неплохо содержат, и те, кто остался тут на зиму, живут припеваючи. Да и работы еще непочатый край — вон с каким размахом взялся за дело шериф.

Прямо передо мной высилась начатая башня — главное строение будущего замка. По местной традиции она возводилась шестиугольной, стояла на мощном фундаменте с подвальными помещениями, а ввысь футов на тридцать уже поднималась гладкими стенами из известняка. Первый этаж был по сути закончен и была выстроена красивая полукруглая арка главного входа, украшенная узорчатым архивольтом