Исповедь русского гангстера. Хроники времен организованного бандитизма. Книга вторая - [6]
— Что, торгуете? — спросил у него каторжанин.
— Да, это наш бизнес, — высокомерно ответил Галкин.
— На общее кому отправляете?
— На какое общее? — барыга посмотрел не Гришу, как на инопланетянина.
— Ну, в тюрьмы там, в лагеря…
— Зачем нам это нужно? Ты что, Гриш…?
— Так это неправильно. Нужно уделять внимание братве… Я наведу здесь порядок.
— Попробуй, — пожал плечами Галкин, равнодушно глядя мимо крадуна…
В Москве Григория не было в общей сложности одиннадцать лет, не считая кратких приездов на три-четыре дня в перерывах между отсидками. В лагере он читал в газетах о появлении рэкета, группировок, и Грише казалось, что некоторые его старые знакомые из уличной шпаны могут двигаться в этом направлении. Но каторжанин ошибался. Все судимые и хулиганы из тех, кого он знал, в лучшем случае, погрязли в семейной жизни, в худшем — поспивались. Рассчитывать Уральскому было не на кого. Осторожный арестант решил не «пришпоривать коней» и осмотреться.
Отец Гриши ожидал возвращения сына с замиранием сердца. Он боялся, что после долгой отсидки, домой вернется чужой ему человек. Позднее он признавался, что первое время с трудом понимал переполненную «феней» речь своего любимого отпрыска. Отца-профессора каторжанин называл «паханом» и не замечал никакой настороженности со стороны родителей. И вскоре отец радостно сказал матери: «Это мой сын».
Интересна родительская психология! Им, во что бы то ни стало, необходимо гордиться своими детьми. Отец уже был глуховат, поэтому говорил громко и, спустя несколько лет после освобождения, Уральский случайно услышал, как он гордо рассказывал кому-то из своих друзей по телефону: «Гришка-то у меня, знаешь, авторитет в районе».
Будучи неисправимым оптимистом, отец в любой ситуации находил повод для прикола. Существовала давняя семейная байка, что мама Уральского никак не хотела уезжать в роддом, пока не дочитает детектив. А когда ее, наконец, повезли в родильное отделение на Проспекте Мира, выяснилось, что там карантин. И маму срочно повезли в соседний роддом в Марьину Рощу. На одном семейном торжестве, Гришин батя лихо прокомментировал мамины причитания по поводу «загубленной» судьбы их сына: «Перед родами читала детектив, рожала в бандитском районе, а теперь удивляется, что сын не профессор».
Году в 1993-м к Уральскому приехали ребята, которых его отец не знал. Авторитета не было дома, и парни весьма специфической наружности остались ждать его перед подъездом. Григорий скоро вернулся, и они прямо на месте обсудили все вопросы. Случайно подняв голову, Уральский увидел своего старика, который, сидя на балконе, держал пацанов на мушке его «ТТ». Он решил, что приехали враги сына.
Вслед за своим батей Гриша с гордостью смог повторить: «Это мой отец».
На свободе обретался подельник крадуна по первому сроку Ваня. Друзья быстро сварганили пару работенок[10] и каторжанин с куражей, с чувством исполненного долга, укатил в Сочи. Там поселился на съемной квартирке. Вел себя тихо и скромно.
В ресторанах не шиковал. Вечерами чинно прогуливался по променаду. И вдруг однажды радостный крик: «Гриша!!!». На шею ему бросилась новотроицкая оторва Людашка Сагарда. С ней подружка Эллочка. Пришлось немного потратиться. С деньгами всегда так. Сегодня в куражах, завтра в виражах. Нужно было что-то решать с постоянным источником дохода. Да и родители начинали все чаще интересоваться у Гриши — когда же он устроится на работу? Ваня тем временем спалился, обокрав хату американского журналиста. Сейчас эту кражу можно было бы списать на патриотический порыв. А тогда, в девяностом, ему накатили то ли пять, то ли шесть лет строгого режима. Каторжанин остался один.
По правде говоря, Гриша уже не знал, что делать. С интервалом в пару-тройку недель он с чемоданами в руках дважды буквально втыкался в участкового.
— Откуда дровишки? — хихикал участковый.
— Сарай разобрали, — покрываясь холодным потом, острил крадун в ответ.
— А если серьезно? — суровел взглядом служивый.
— Да сестра переезжает. Помогаю, — отбрехивался Гриша.
К босяцкому счастью оба раза простофиле участковому не хватило чутья сыщика, чтобы просто попросить Гришу открыть чемоданы. Запах тюрьмы вокруг рецидивиста буквально витал в воздухе.
В рисковой работе без фарта — никак. Вот и Грише случайно повезло. Произошло это так.
В первые месяцы после освобождения он много общался с журналисткой газеты «АиФ» Наташей Бояркиной. Два года назад своими публикациями она фактически спасла от расправы осужденных колонии № 8 города Оренбурга, устроивших производственную забастовку. Слала Грише в лагерь посылки и бандероли. Конечно, освободившись, арестант всегда с готовностью реагировал на ее просьбы. Как-то раз Наташа попросила присмотреть за грузчиками во время доставки мебели в ее квартиру. Хату эту она сдавала, а жильцом оказался мастер спорта международного класса по боксу по имени Женя. Пока ждали машину с грузалями[11] — растрещались[12]. И он пригласил общительного, спортивного каторжанина тренироваться в зал возле метро «Библиотека им. Ленина».
В это время в России только-только зарождался кикбоксинг. Детских секций, как таковых, не было. Организаторы и руководители этого спорта пошли оригинальным путем. Они не стали дожидаться, когда в спортивных школах взрастят классических кикбоксеров, а решили скрестить бокс с карате. Боксеров учили махать ногами, а каратистам ставили руки. Там на глазах каторжанина разрушился миф о загадочном и несравненном боевом искусстве карате. В подавляющем большинстве спаррингов боксеры били каратистов, как врагов народа. Зачастую, в первом раунде каратуны бодро махали ногами и держали противников на дистанции, но потом выдыхались. Боксеры входили в ближний бой и вырубали каратистов. Тогда и там же, постояв в спаррингах с более-менее серьезными противниками, Гриша убедился: то, что годилось для уральских лагерей строгого режима, не прокатит в Москве. В ИТУ № 8
Он был сыном московского профессора и студентом журфака МГУ. Перед ним были открыты все дороги, о каких только мог мечтать советский человек. Но он пошёл на преступление, которое полностью изменило его жизнь. Как примет молодого москвича тюремная среда, для которой он социально и культурно чужд? Удастся ли ему выжить и подняться? Условия советских и российских мест лишения свободы, живая история криминального мира, показанная изнутри. Реальные события легендарных «лихих 90-х». Головокружительные приключения, драки, стрельба, поножовщина, бандитские разборки и милицейские захваты.
Автор — полковник Красной армии (1936). 11 марта 1938 был арестован органами НКВД по обвинению в участии в «антисоветском военном заговоре»; содержался в Ашхабадском управлении НКВД, где подвергался пыткам, виновным себя не признал. 5 сентября 1939 освобождён, реабилитирован, но не вернулся на значимую руководящую работу, а в декабре 1939 был назначен начальником санатория «Аэрофлота» в Ялте. В ноябре 1941, после занятия Ялты немецкими войсками, явился в форме полковника ВВС Красной армии в немецкую комендатуру и заявил о стремлении бороться с большевиками.
Выдающийся русский поэт Юрий Поликарпович Кузнецов был большим другом газеты «Литературная Россия». В память о нём редакция «ЛР» выпускает эту книгу.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.