Исповедь приговорённого - [4]

Сведения о состоянии организации в Ярославле были настолько хороши, что я усомнился в их справедливости. Высказав это Савинкову, я получил приказание поехать лично самому в Ярославль и проверить возможно точнее действительное положение дел. Вместе с тем я должен был отвезти в Ярославскую организацию деньги, в которых она испытывала острую нужду.

В десятых числах июня я приехал в Ярославль, отыскал начальника штаба местной организации и приступил к проверке.

Несмотря на уверения, что в организации должно состоять и меньше 300 человек, я в течение 4 или 5 дней не мог добиться более или менее наглядных доказательств существовании такого числа людей, как не мог установить вообще существование организации.

Я вернулся в Москву с докладом, так как не имел разрешения оставаться в командировке дольше.

После моего доклада Савинков вновь послал меня в Ярославль, не стесняя сроком, с порученном выяснить во что бы то ни стало.

По второй мой приезд удалось установить, что в Ярославской организаций произошел раскол, причем старый начальник штаба оказался с несколькими людьми в одной группе, а все другие, приблизительно человек двести, откололись и образовали новый штаб.

Разбирать причины раскола не было времени, а надо было объединить возможно скорее работу обоих штабов, так как каждый из них имел свои связи, разделение которых останавливало все дело.

Это обстоятельство привело к тому, что я из лица контролирующего — согласно данной мне инструкции — превратился в работника Ярославской организации.

Результатом такой работы получилось то, что мне было заявлено со стороны членов организации, что совместная работа обоих штабов и находящихся в распоряжении каждого из них сил, возможна только при условии, если я стану во главе ярославских организаций.

Снесясь с Савинковым, я получил от него приказание остаться в Ярославле и руководить всей работой. При этом было указано, что все должно быть готово к 1 июля и выступление во всех намеченных городах должно произойти во всех намеченных городах в ночь с 4 на 5 июля.

Времени до назначенного срока оставалось немного — дней десять, а работы предстояло еще очень много. Дело осложнялось и тем, что я в Ярославле был впервые, ни города, ни его окрестностей не знал совершенно, и все это нужно было изучить возможно подробнее и точнее.

Затруднение получилось и с квартирами, так как на частной квартире устроиться было нельзя, а в гостиницах не разрешалось жить дольше известного срока, не более, кажется, 3-4 дней.

Кроме работ чисто военного характера, приходилось вести переговоры с представителями местного населения, устанавливать порядок гражданского управления и те меры, которые нужно принять для предупреждения вредных и нежелательных явлений, неизбежных при вооруженных выступлениях.

Характер органов гражданского управления и личный его состав был выработан в Ярославле еще до моего приезда, и мне оставалось только ознакомиться с ним.

Помощником моим по гражданской части был выбран служащий железнодорожных мастерских Савинов, который приходил ко мне несколько раз, то один, то с другими железнодорожниками. Никаких разногласий у нас с ним не случалось, и мы быстро договаривались, вырабатывая постепенно план действий в зависимости от накопления у меня проверенных сведений.

Но с военной организацией дело шло хуже. Цифра 200 боеспособных членов организации оставалась для меня сомнительной, а количество войск ярославского гарнизона было значительно.

Учитывая, что в нужную минуту выйдут на улицу далеко не все, изъявившие согласие, вероятнее всего не более одной трети состоящих на учете, я видел, что сил будет совершенно недостаточно.

По моим расчетам, насколько я успел ознакомиться с обстановкой в Ярославле, надо было не меньше 190 человек. Допуская же возможную убыль при первом же столкновении, надо было иметь в запасе процентов десять, всего, следовательно, около 200 человек.

Я сообщил об этом Савинкову, прося выслать возможное число свободных людей из московской организации. На большую поддержку не рассчитывал, так как появление сразу большого количества новых людей в незнакомом для них городе могло испортить дело, а в вопросе подыскания подходящих помещений для размещения прибывших в город и около него местным штабом было сделано мало, а вернее — ничего. Помещения намечались, но ни одного нанято не было.

С войсковыми частями гарнизона связи не было, на их поддержку в первый момент мы не рассчитывали и все основывали на их моральном состоянии.

Только одни броневой дивизион определенно обещал сразу же выступить вместе с нами, о чем заявил мне начальник его Супонин. Дня за три до выступления мне удалось связаться с председателем полкового комитета 1-го Советского полка «товарищем Владимиром». Он говорил мне, что полк, к котором насчитывалось около тысячи человек, настроен сочувственно, но боится своей интернациональной роты и поэтому примкнуть к нам сразу не сможет. Но, во всяком случае, он гарантирует полный нейтралитет полка.

Полк этот помещался в здании бывшего Ярославского кадетского корпуса, на отлете от других частей гарнизона, расположенных в самом городе. Для его обезоружения требовалось выделение части наших сил, которая должна была бы действовать далеко от главных сил. Обещанный нейтралитет до известной степени облегчал положение, но уверенность и стойкость нейтралитета была сомнительна.