Исповедь отшельника - [18]

Владимиру было около тридцати. Но выглядел он солидно. И это несмотря на то, что был худощавым, небритым, чуть патлатым, одетым в то же, что и остальные. Но держался Владимир отлично ото всех. С достоинством, как подумалось тогда Маше. Со скрытым самолюбованием, как думалось теперь.

Поев подосиновиков, группа последовала к зданию.

– Держись за Марли, – велел Володе Бур. – Даже если наши фонари погаснут, ее Боб будет еще некоторое время светиться в темноте.

ОН кивнул и улыбнулся Маше. Она хмуро кивнула. Ей не нравилось то, с какой радостью она восприняла то, что Владимир будет держаться ее. Маша почти всегда страховала новичков, и это не было почетной обязанностью, скорей докукой.

«Погружение» удалось. Хоть они и не нашли секретных документов (НИИ работал на оборонку), но было интересно. Особенно всем понравилось в бомбоубежище, где удалось найти запасы тушенки и кильки в томатном соусе. Кто-то даже осмелился попробовать консервы, но тут же выплюнул, потому что все испортилось.

Покинув территорию НИИ, Марли распрощалась со всеми и пошла к своему скутеру. Уселась, напялила шлем, завела мотор и готова была стартануть, как из темноты вынырнул Владимир.

– Не подбросишь меня? – спросил он.

– Ты ж с Буром приехал на авто.

– Да, но он адски водит, я не хочу снова оказаться в его машине смерти.

Маша усмехнулась. Бур на самом деле гонял так, что кого-то даже выворачивало, просто как в фильме «Такси». Хотя предельную скорость Бур выжимал только за пределами города, где они как раз сейчас и находились.

– Хорошо, садись. Но учти, я тоже люблю погонять.

– Тебе я доверяю. Ведь ты страховала меня несколько часов.

Оказалось, они жили на соседних улицах. Маша с отцом, сестрой, ее мужем и их двухлетним сыном, а Владимир один. И когда она подвезла ЕГО к подъезду, он позвал ее к себе на чай. Знаем мы этот чай, подумала Маша. Но приглашение приняла. К ее удивлению, Владимир вел себя по-джентльменски. Она хоть и позиционировала себя как существо бесполое, парни ее иногда домогались. У Маши было очень симпатичное лицо с огромными карими глазами, тонким носиком и родинкой над верхней губой. Зеленые дреды отвлекали от него внимание, но не всех. А кто-то даже под бесформенной одеждой умудрялся рассмотреть округлую попку и тонкую талию.

Попив чаю и посмотрев дипломный фильм хозяина дома, Маша засобиралась домой.

– Да куда ты среди ночи? Оставайся у меня. Постелю тебе на диване.

Она нахмурилась.

– Не беспокойся, приставать не буду, – по-своему расценил ее гримасу Владимир. Маше бы подыграть, а она выпалила:

– Я что, такая страшная?

– То есть ты хотела бы, чтоб я…

– Нет, мне просто интересно. Я – женщина. Ты – мужчина. И это было бы естественно…

– Какая же ты женщина, Марли? Ты бесполое существо. Невероятно красивое, интересное, умное, притягательное… – В глазах Владимира читалось истинное восхищение. – Но ты не женщина.

Многие годы Марли потратила на то, чтоб ее воспринимали именно так. А теперь ей этого совершенно не хотелось. С Буром они занимались сексом иногда. И это было… прикольно. Не так, как спускаться в заброшенный тоннель, но… Не хуже, чем смотреть отличный фильм. То есть секс для Марли был не так уж важен, хоть и занимателен, но сейчас ей нестерпимо хотелось секса. И только с Владимиром.

Она сорвала с себя мешковатый свитер с горлом, майку-тельняшку. Стянула штаны, носки, трусы. И предстала перед Владимиром совершенно голой.

– А так? – с вызовом спросила она.

– Беру свои слова назад, – кашлянув, ответил он.

– Тогда, может быть, мы ляжем в одной кровати?

– Нет. На полу. Прямо тут. И спать мы не будем. – Владимир так же быстро, как и Маша, разоблачился и прошептал: – Иди ко мне…

Они занимались сексом до рассвета. Но все же уснули, пусть и на пару часов.

– Ты красивая, – сказал Владимир, когда они пробудились, и он, убрав от лица ее дреды, пристально посмотрел на Машу. – А сразу и не скажешь. Зачем ты себя уродуешь?

– Я не считаю, что уродую.

– Брось. Ты намеренно убиваешь в себе прелесть и женственность. Мне непонятно зачем. Ведь ты же куколка.

– Я прежде всего личность.

– За зелеными патлами и железками в бровях личность разглядеть так же трудно, как и за выбеленными локонами и накладными ресницами. Я не призываю тебя прихорашиваться, я хочу, чтоб ты была собой.

– И я хочу быть собой! – Марли вскочила. – Поэтому я такая. Ясно?

И унеслась в ванную.

Владимир больше не «погружался» с ними. Тема показалась ему неинтересной. Но он продолжал видеться с Машей. А как-то, когда они по привычке валялись на полу его квартиры после секса, он сказал:

– Жаль, что ты не хочешь избавиться от своего безобразия на голове и вынуть сережки из бровей.

– Это мое. Мне так нравится. Сколько можно говорить об этом?

– Нет, я не настаиваю на том, чтоб ты изменилась. Просто я хотел познакомить тебя с самым дорогим мне человеком, моей бабушкой, а в таком виде я тебя не могу ей представить.

О бабушке Владимира Маша слышала сотню раз. Бабушка являлась его кумиром. Женщина, родившаяся сразу после революции в голодающем Поволжье в многодетной крестьянской семье, она не только выжила, но преуспела. Смогла получить не только среднее, но и высшее образование. Потом еще одно. И выйти замуж за генерала-вдовца. Уже не юная, не особо красивая, смогла отвоевать своего генерала у молодых, шикарных, именитых, даже звездных – была у генерала любовница-артистка, но женился он на бабушке Владимира.