Исповедь экономического убийцы - [7]

Из–за проектов ЭУ Эквадор погряз в иностранных долгах и вынужден тратить на их выплату огромную часть бюджета, вместо того чтобы использовать эти деньги для оказания помощи миллионам своих граждан, официально находящихся за чертой бедности. Единственная возможность Эквадора снизить международный долг — продать ливневые леса нефтяным компаниям. Конечно, ЭУ обратили свои взоры на Эквадор в первую очередь из–за нефтяного моря под долиной Амазонки, которое якобы сопоставимо по объемам с нефтяными запасами на Ближнем Востоке [12]. Глобальная империя требует своего «фунта живой плоти» в виде нефтяных концессий.

Это требование встало особенно остро после событий 11 сентября 2001 года, когда Вашингтон начал опасаться, что поток ближневосточной нефти может быть перекрыт. К тому же в Венесуэле, третьей по величине стране — поставщике нефти, на президентских выборах победил популист Уго Чавес. Он сразу же встал в оппозицию тому, что он называл «империализмом США», угрожая прекратить продажу нефти Соединенным Штатам. ЭУ провалились в Ираке и Венесуэле, но зато преуспели в Эквадоре; теперь мы будем доить его до последней капли.

Эквадор — типичный пример страны, которую ЭУ загнали в политико–экономическую ловушку. Из каждой сотни долларов, извлекаемых в виде нефти из ливневых лесов Эквадора, нефтяные компании забирают 75 долларов. Три четверти оставшихся 25 долларов идут на выплату внешнего долга. Из того, что в итоге остается, большая часть расходуется на армию и правительство. Здравоохранение, обучение и программы поддержки беднейшего населения получают лишь около двух с половиной долларов [13]. Таким образом, из каждой сотни долларов, получаемых в виде нефти в долине Амазонки, меньше чем три доллара попадает к людям, более остальных нуждающимся в деньгах, к тем, чьи жизни были перевернуты дамбами, бурением, нефтепроводами, к тем, кто умирает от недостатка еды и питьевой воды.

Все эти люди — а их миллионы в Эквадоре, миллиарды во всем мире — потенциальные террористы. Не потому, что они верят в коммунизм, анархизм или являются воплощением зла, а просто потому, что они в отчаянии. Глядя на эту плотину, я подумал — и подобное часто случалось со мной во многих других местах мира: когда же эти люди перейдут к действиям, как американцы против англичан в 1770–х или латиноамериканцы против Испании в начале 1800–х?

Изощренность этой современной глобальной империи заставила бы устыдиться римских центурионов, испанских конкистадоров, европейских колониалистов ХVIII–ХIХ веков. Мы, ЭУ, действуем умело; мы выучили уроки истории. Сегодня мы не держим в руках меч. Мы не носим латы или одежду, которая выделяла бы нас. В таких странах, как Эквадор, Нигерия и Индонезия, мы одеваемся как местные учителя или владельцы магазинов. В Вашингтоне или Париже мы похожи на государственных чиновников или банкиров. Мы выглядим как обычные люди. Нас можно увидеть на строительных площадках и в обнищавших деревнях. Мы говорим об альтруизме, с помощью местных газет рассказываем о том, какие чудесные гуманитарные проекты мы осуществляем. На длинных столах в комнатах совещаний правительственных комитетов мы раскладываем свои таблицы с выводами и финансовыми расчетами, мы читаем лекции в Гарвардской школе бизнеса о чудесах макроэкономики. Мы открыты, мы подотчетны. Или представляем себя таковыми и так же воспринимаемся. Такова система. Мы редко обращаемся к каким–либо незаконным средствам, потому что сама система построена на хитрости, а система по определению легитимна.

Однако — и это очень важное предостережение — если мы не справляемся со своей задачей, в дело вступают представители более зловещей породы, которых мы, ЭУ, называем шакалами. Это люди, чье происхождение прослеживается напрямую от ранних империй. Шакалы всегда на месте, хотя их и не видно в тени. Но стоит им выйти из тени, происходит низвержение глав государств или они вдруг гибнут в ужасных «дорожных происшествиях» [14]. А если случается, что и шакалы не могут выполнить свою задачу, как это произошло в Ираке и Афганистане, тогда идут в ход старые методы. Туда, где не справились шакалы, посылают американскую молодежь — убивать и умирать.

Когда я проезжал мимо этого монстра, гигантской стены из серого бетона, выступающей из воды, я чувствовал, как намокла от пота моя одежда, как напряглись нервы. Я направлялся в джунгли на встречу с местными жителями, готовыми сражаться до последней капли крови, чтобы остановить наступление империи, которую я помогал создавать. Меня захлестывало чувство вины. Как, спрашивал я себя, милый мальчик из деревенского Нью–Гемпшира мог вляпаться в такой грязный бизнес?

Часть I: 1963–1971

Глава 1. РОЖДЕНИЕ ЭКОНОМИЧЕСКОГО УБИЙЦЫ

Все началось вполне невинно.

Я родился в 1945 году. Единственный ребенок в семье, относящейся к нижнему слою среднего класса. Мои родители происходили из семей, предки которых три века назад обосновались в Новой Англии. Несколько поколений предков–пуритан дали себя знать в строгих, моралистических взглядах обоих родителей. Они оба первыми в своих семьях получили образование в колледже — за счет государственных стипендий. Моя мать стала преподавателем латыни в старших классах. Мой отец участвовал во Второй мировой войне. Лейтенант военно–морских сил, он командовал орудийным расчетом на танкере торгового флота в Атлантике. Когда я родился в Ганновере в Нью–Гемпшире, он лечил перелом бедра в техасском госпитале. Я увидел его, только когда мне уже исполнился один год.