Исповедь экономического убийцы - [46]

Статья «Страна пяти границ» была довольно дерзкой. Речь в ней шла, в частности, о коррупции среди старших офицеров Национальной гвардии Панамы. Автор подчеркивал: генерал сам признает, что многие его сотрудники пользуются особыми привилегиями, в частности лучшими квартирами, потому что, «если я им не заплачу, заплатит ЦРУ». Здесь чувствовался явный намек на то, что разведка США намеревалась действовать вопреки воле президента Картера и, если потребуется, подкупить армейское руководство Панамы, чтобы те саботировали переговоры по соглашению [42]. Я постоянно задавал себе вопрос: не начали ли уже шакалы подбираться к Торрихосу?

В разделе «Люди» журнала «Тайм» или «Ньюсуик» я видел фотографию Торрихоса и Грина, сидевших рядом. Подпись поясняла, что писатель, личный гость генерала, теперь стал хорошим другом Торрихоса. Мне было интересно, какие чувства испытывал генерал к этому писателю: человек, пользовавшийся его доверием, теперь выступил с такой критикой.

Статья Грэма Грина подняла и еще один вопрос, имевший отношение к тому дню 1972 года, когда я сидел за кофейным столиком с генералом. По моему тогдашнему убеждению, генерал знал, что целью игры в иностранную помощь является его личное обогащение и вовлечение страны в неоплатный долг. Я был уверен, что он знал, что вся система покоится на презумпции продажности людей во власти и что его решение не брать ничего лично для себя, но использовать помощь во благо народа в конечном итоге может привести к ее разрушению. Мир наблюдал за этим человеком; последствия его действий простирались далеко за пределы Панамы и, соответственно, все, что он делал, воспринималось очень серьезно.

Раньше я задумывался о том, как отреагирует корпоратократия, если займы Панамы пойдут на помощь бедным, не обременяя при этом страну неподъемным долгом. Теперь же я пытался понять, не сожалеет ли Торрихос о заключенной нами в тот день сделке. Я и сам не понимал, что чувствую по поводу этой сделки. Я отступил от своей роли ЭУ. Вместо того чтобы играть свою игру, я стал играть по его правилам и принял его условия: честность в обмен на контракты для МЕЙН. В чисто экономическом плане для МЕЙН это было мудрое деловое решение. Тем не менее, это противоречило тому, что заложила во мне Клодин, потому что не способствовало расширению глобальной империи. Не это ли заставило теперь спустить шакалов с цепи?

Я помню, что подумал в тот день, выйдя от Торрихоса: история Латинской Америки усеяна павшими героями. Система, основанная на коррумпировании публичных деятелей, немилосердно обходится с теми, кто отказывается коррумпироваться.

В следующее мгновение мне показалось, будто с моим зрением происходит что–то странное. Через лобби медленно двигалась знакомая фигура. Сначала я подумал, что это Хэмфри Богарт, но тот к тому времени уже отошел в мир иной. А потом я узнал его: одна из величайших фигур современной английской литературы, автор романов «Сила и слава», «Комедианты», «Наш человек в Гаване», а также статьи, которую я только что положил на столик перед собой. Поколебавшись минуту, Грэм Грин огляделся вокруг и направился в кафе.

Я хотел позвать его или побежать вслед за ним, но заставил себя остановиться. Мне показалось, что он хочет побыть один; кроме того, внутренний голос подсказал, что он может не захотеть общаться со мной. Я взял номер «Нью–Йорк ревью оф букс» и минуту спустя, к своему удивлению, обнаружил, что стою в дверях кафе.

Я уже завтракал в тот день, поэтому метрдотель посмотрел на меня с удивлением. Я глянул по сторонам. Грэм Грин сидел в одиночестве за столиком около стены. Я указал на столик рядом с ним.

— Вон там, — сказал я метру. — Я могу еще раз позавтракать за тем столиком?

Я никогда не скупился на чаевые. Метр понимающе посмотрел на меня и провел к столику.

Писатель был поглощен своей газетой. Я заказал кофе и круассан с медом. Мне хотелось узнать, что Грин думает о Панаме, Торрихосе, о Канале, но я никак не мог придумать, как начать разговор. Он оторвался от газеты, чтобы сделать глоток кофе.

— Извините, — сказал я.

Он пристально — или мне это показалось? — взглянул на меня.

— Да?

— Мне неловко вас беспокоить. Но вы ведь Грэм Грин, не так ли?

— Да, действительно, так. — Он тепло улыбнулся. — Большинство людей в Панаме не узнают меня.

Я заверил его, что он — мой любимый писатель, рассказал ему вкратце о своей жизни, включая работу в МЕЙН и встречи с Торрихосом. Он спросил, не я ли тот консультант, который опубликовал статью о том, что Америке надо уходить из Панамы.

— В «Бостон глоб», если я правильно припоминаю. Я был поражен.

— Довольно смело, учитывая ваше положение, — сказал он. — Может, вы пересядете ко мне?

Я пересел за его столик и просидел там, должно быть, около полутора часов. Во время нашей беседы я понял, насколько близок был ему Торрихос. Он говорил о генерале, как отец мог бы говорить о сыне.

— Генерал, — сказал он, — пригласил меня, чтобы я написал книгу о его стране. Этим я и занимаюсь. Это будет документальная проза — не совсем обычная вещь для меня.

Я поинтересовался, почему он предпочитал писать романы, а не документальную прозу.