Исповедь единоросса. Как я проиграл выборы - [12]

Потом она единственная выступала в мою защиту перед главой района. А все «силовые» процедуры были проделаны с целью воспитать в будущем кандидате в депутаты (меня) «уважение к власти» и показать, кто в доме хозяин.

Путь от взаимной неприязни до настороженного, но терпящего совместного пребывания в районе мы прошли с администрацией за два месяца. Я долго боролся со своими штабными, которые оказались прозорливее меня и все взаимодействие с администрацией района постепенно свели к подготовке к очередной среде (штабу района) очередной листовки c очередным лозунгом и планом по ее раскрутке.

Самые лучшие (удовлетворявшие район) районные штабы начали проходить тогда, когда главным действующим лицом на них со стороны моего штаба стал пиарщик, отрабатывавший свое красноречие не на избирателях. По сути я оказался примерным учеником у главы – на районных штабах совещались наши представители к взаимному удовлетворению всех сторон.

Чтобы мои многочисленные контролеры из района не заморачивались излишней самостоятельностью кандидата, я решил попросить разрешения на хождение в народ. Только не смейтесь. Я заявил, что нисколько не сомневаюсь в мощи и способности админресурса творить правильную историю, но мне хочется лично завоевать симпатии бюджетников и общественников. Наверное, я выглядел чокнутым, но это оказалось вторым правильным решением за всю кампанию.

Эта часть моей избирательной деятельности стала большим жизненным опытом, одним из важнейших с тех пор, как я снял с себя погоны. На встречах со «своими» трудовыми коллективами я получал по полной программе. Иногда мне удавалось выиграть или добиться ничьей. Но я понимал уже тогда, что админресурс в низовой его части, те, кто голосует в обмен на, – это миф, как и мое представление об избирателе.

Именно админресурс стал главной движущей силой моего поражения. Те, кто играл против партии власти, протянули бюджетникам кипу стикеров со словами «козел», «мудак», «жулик», «вор», «коррупционер» – и они клеили ярлыки на каждого, кто отвечал этим понятиям. Голосование стало просто продолжением этой истории.

Но сколько бы я ни критиковал админресурс района (его верхнюю часть), отказываться от взаимодействия с ним было бы глупо. Доступ к бюджетникам невозможен с улицы. В другой выборной ситуации это ключ не только к 5 тысячам работающих в государственных учреждениях, но и к 15–20 тысячам членов их семей, друзей и тех, кто просто к ним прислушивается.

Если у вас появятся вопросы, с чем входить в школьные коллективы, о чем говорить с врачами роддома и соцработниками, обращайтесь. Главное, помнить, что эти люди больше не голосуют по команде тех, кто платит им зарплату.

Здесь следовало бы выразить радость, что стране от этого только легче станет. Я, пожалуй, удержусь от скепсиса.

Глава 7 Праймериз

Праймериз я выиграл, и здесь не было никакого спектакля. Эта странная штука, для обозначения которой так и не нашлось нормального русского слова, стала точкой сборки моего штаба: мы попробовали свои силы в режиме наименьшего сопротивления и, к моему унынию, даже в этих условиях словили пару шишек.

По сути, как кандидат я начался здесь. Вернее, я начался за пару дней до, ибо обнаружил, что стратегия избирательной кампании – это просто текст, с которым ничего нельзя сделать: праймериз был проектом, который требовал, в том числе, визуального оформления, а об этом в стратегии не было ни строчки. Представьте, что маленькому ребенку описывают синий цвет в теории, – хрень полная. Надо видеть небо, море, чтобы понять, что такое «синий». Стратегия подобными подходами была начинена под завязку.

В итоге жутких дизайнерских решений, когда творческий товарищ лепил листовки и прочие сопутствующие материалы по своему вкусу, а я из бешенства почти перешел в неистовство, штаб родил типа «кандидатского мануала» – документ, где прописали в каких цветах, шрифте и ракурсе г-н Федотов мог и должен был появляться на всех агитационно-пропагандистских материалах во время праймериз и после.

Кандидат «Новый единоросс – наш Федотов» стал человеком, рожденным в СССР, который придерживался принципов, привитых в то время: «человек человеку друг», «деньги не самое главное», «сказано – сделано» и пр. Образ выпячивал лучшее, что во мне можно было найти: романтизм, веру в то, что при желании и правильно подобранной команде можно изменить мир, жажду до всего нового, политическую наивность (и отсюда – эмоциональную честность), отзывчивость.

Дизайнеру (другому, старому, проверенному, я его хвалил выше) предписывалось использовать не более 4-х цветовых решений и подбирать шрифты с эффектом «печатной машинки». Стиль оформления закладывался советско-деревенский – примерно так рисовали объявления для клуба и киноплакаты.

Штаб создал для себя правила использования моих фотографий: на них не должны были присутствовать элементы из «дорогой и успешной жизни». В случае если моя машина попадала в объектив камеры, следовала расшифровка, что это «моя первая крутая машина». Полиграфию разделили по целевым аудиториям (бюджетники, пенсионеры, молодежь), и перед каждой я был спозиционирован наиболее востребованным образом.