Исповедь бывшего хунвэйбина - [5]

Соседом дяди Суня через стену была семья Лоу. Дядя Лоу был токарем на заводе по ремонту дорожных машин. Этот завод еще меньший, чем тот, на котором работал Цзян, на нем всего 80 с лишним человек. Дядя Лоу и дядя Ма, который жил напротив него наискосок, были дружны, составляли небольшой музыкальный дуэт: у Лоу была труба, а у Ма — кларнет. По вечерам часто играли вместе. Почитателями их игры были дети нашего двора.

Не считая моего отца, самым старшим по возрасту среди мужчин во дворе был дядя Ма. В тот год ему исполнилось 50 лет. Говорили, он мечтал о среднем образовании, работал бухгалтером в угольной компании, то есть конторским работником, по внешности его считали в нашем дворе представителем интеллигенции. Сам он тоже старался выдавать себя за интеллигента. У него было четыре дочери и один сын. Сын — мой одногодок, и мы оба тогда учились в 9 классе средней школы первой ступени.

Наибольшие трудности в жизни среди обитателей двора испытывала наша семья. Многочисленные соседи часто помогали нам. Мать, будучи признательной, с благоговением относилась к ним. Хотя отец наш работал далеко в Сычуане, дома висела его почетная грамота, свидетельствуя о том, что мы — его семья — чтим славные семейные традиции.

ГЛАВА 2

На нашей классной доске наклеен портрет Мао Цзэдуна. Слева и справа от него большими иероглифами красного цвета написаны слова: «Думай о Родине, обращая взор на весь мир». Они как бы утверждали, что мысли и познания учащихся этой школы ясные и имеют очень далеко идущие цели.

Я в то время был семнадцатилетним юношей, только что пережил «стихийное бедствие» девятилетки. Ростом не дотянул даже до 160 сантиметров. Отечность, образовавшаяся у меня от употребления подножного корма, уменьшилась, но голод оставил свои отпечатки на коре головного мозга. Мои хилые, похожие на девичьи, плечи несли на себе созревшую по моим понятиям голову. В ней отложились знания по всему Китаю и даже по всему миру. Предполагалось, что она по вдохновению или душевному порыву будет выдавать все, что в ней заложено:

«Чэнь Цзяцюань установил мировой рекорд на стометровке»;

«Многотысячные массы людей из всех штатов США проводят демонстрации перед Белым домом в поддержку справедливой войны вьетнамского народа против Америки»;

«Учиться у Су Янхая!»;

«Учиться у Ван Цзе!»;

«Учиться у стального солдата Май Сяньдэ»;

«Учиться у товарища Цзяо Юйлу!»;

«Учиться у сына вьетнамского народа Жуань Вэнь Чжуя!»;

«Учиться у дочери вьетнамского народа Чжэнь Цзу»;

«Принимайте участие в митинге против японо-корейского договора»;

«Принимайте участие в митинге по случаю 5-летия создания фронта национального освобождения Южного Вьетнама»;

«Посетите музеи «Шоу цзу юань»;

«Искренне вспоминая о тяжелом прошлом и думая о сладком будущем, получайте классовое воспитание»;

«Учитесь у Дачжая!»;

«Учитесь у Дацина!»;

«Учитесь у Армии постоянной готовности к нанесению удара по американским империалистам»;

«Учитесь у Ли Сувэня!»;

«Будьте образцовыми бойцами в изучении трудов председателя Мао»...

«Вьетнам и Китай — близкие родные товарищи и братья».

«Пекин — Тирана, Китай — Албания — героические города, героические страны».

«Началось извержение латиноамериканского вулкана, приходит конец американскому империализму».

«Я — негритянская девушка, моя семья живет в Черной Африке. Черная Африка, Черная Африка, черная ночь не поглотит тебя»...

Кругом лозунги, транспаранты, объявления, призывы. А мои мысли о том, что через три или пять дней мы получим великое и святое право громко петь.

На огромной афишной доске города вижу написанную маслом картину: стоящих рядом плечом к плечу председателя Мао и Энвера Ходжа; дальше картина, изображающая искреннее рукопожатие председателя Мао и Хо Ши Мина; за ними идут транспаранты с четко выписанными текстами: «Разобьем американский империализм», «Разобьем советский ревизионизм», «Китайско-албанской дружбе жить в веках», «Американский империализм будет разгромлен, Вьетнам победит»; «Никогда не забывайте о классовой борьбе» и другие.

Жуань Вэнь Чжуй и Чжэнь Цзу сменили дорогие нашему сердцу образы Зои и Шуры.

Я вместе со своей республикой пристально следил за обстановкой в мировом революционном движении пролетариата, за борьбой против империализма и ревизионизма. И совершенно не обращал внимания на то, что нам ежемесячно выдавали всего по кусочку мяса весом в 250 граммов; не обращал внимания на то, что норма продовольствия, которую установила мне наша республика в размере 14 килограммов на месяц, была совершенно недостаточна; не придавал значения тому, что в продовольственных магазинах покупали кукурузу пополам с ботвой, а в кукурузной муке часто пригревались насекомые; не придавал значения тому, что работу приходилось заканчивать при мерцании светлячков, так как купить электролампочку было не так то просто; не обращал внимание на то, что не мог поесть пампушки из белой муки, потому что их не было в продаже; не обращал внимание на то, что наши новые дома построены женщинами во время «большого скачка», когда призывали за один день осваивать 20 лет. В них зимой холодно как в ледниках, все стены, подобно холодильной камере, покрыты инеем, а летом через крышу протекал дождь, на поверхности стен выступала сырость; не обращал внимания на все, что касалось наших бытовых условий. Наша форма воспитания в сравнении с тяжелым прошлым, показываемым в музее «Шоу цзу юань», была более конкретной и глубокой. Если добавить другие виды учебы по методу «воспоминаний о тяжелом прошлом и думах о сладком будущем», то у меня не оставалось никаких оснований для каких бы то ни было обид на республику, на свое рождение под красными знаменами, я не имел никаких сомнений насчет счастья вырасти в Новом Китае.