Испепелённый [заметки]

1

В. Розанов. Два этюда о Гоголе. Приложение к книге: Легенда о великом инквизиторе (1 изд., СПб., 1893). – Д. Мережковский. Гоголь и черт (1 изд., М., 1906).

2

King Pest.

3

Очень вероятно, что бой Дубно и написан не столько на основании изучения малороссийской старины, сколько под влиянием перевода Гнедича «Илиады». Вспомним:

Первый тогда Антилох поразил у троян бранноносца

Храброго, между передних, Фализия ветвь, Эхепола.

Быстро его поражает он в бляху косматого шлема

И вонзает в чело: пробежало глубоко внутрь кости

Медное жало, и тьма Эхеполовы очи покрыла;

Грянулся он, как великая башня, средь бурного боя.

Тело упадшего за ноги царь захватил Элефенор,

Сын Халкодонов, воинственный вождь крепкодушных абантов,

И повлек из-под стрел, поспешая скорее с троянца

Латы совлечь, но не долго его продолжалась забота:

Влекшего труп усмотрев, крепкодушный воитель Агенор,

В бок, при наклоне его от ограды щита, обнаженный,

Сулицей медной пронзил и могучего крепость разрушил…

4

Как известно, украинские повести Гоголя подверг суровой критике с точки зрения исторической и этнографической правды П. Кулиш еще в 1861 г. Его статьи вызвали в свое время живую полемику.

5

Какая разница между гиперболическим описанием Гоголя и гармонической стройностью пушкинских стихов:

Тиха украинская ночь.

Прозрачно небо. Звезды блещут.

Своей дремоты превозмочь

Не хочет воздух. Чуть трепещут

Сребристых тополей листы.

Луна спокойно с высоты

Над Белой Церковью сияет.

У Пушкина ночь «тиха», у Гоголя она «божественная»; у Пушкина луна «спокойно сияет», у Гоголя она «посреди неба заслушалась грома соловья»; у Пушкина воздух «дремлет», у Гоголя он «полон неги и движет океан (непременно, океан!) благоуханий»; у Пушкина звезды «блещут», у Гоголя «вверху все дивно, все торжественно»; у Пушкина листья тополей «чуть трепещут», у Гоголя кусты черешен и черемух оказались «девственными чащами» и т. д.

6

В «Мертвых душах» Гоголь советует «дать отдых бедному добродетельному человеку, потому что нет писателя, который бы не ездил на нем». Как же не подумал Гоголь, что пора было дать отдых и всем красавицам, обладательницам прелестей, «не виданных землею»?

7

У Гоголя был еще другой способ пользоваться собранными материалами: он без меры нагромождал свои наблюдения в одном месте, как бы оглушая читателя номенклатурой. Так, описывая рабочий двор Плюшкина, он вспоминает «дерево шитое, точеное, лаженое, и плетеное; бочки, пересеки, ушаты, лагуны, жбаны с рыльцами и без рылец, побратимы, лукошки, мыкальники, куда бабы кладут свои мочки и прочий дрязг, коробья из тонкой гнутой осины, бураки из плетеной берестки и много всего, что идет на потребу богатой и бедной Руси». Подобно этому при посещении собачника Ноздрева Гоголь упоминает «всяких собак, и густопсовых, и чистопсовых, всех возможных цветов и мастей: муругих, черных с подпалинами, полво-пегих, муруго-пегих, красно-пегих, черноухих, сероухих».

8

Два этюда о Гоголе.

9

«Гоголь потому возбуждал множество осуждений, что его оригинальные воззрения (на принимаемые им подарки и пожертвования) слишком резко отличались от обыкновенных», говорит В. Шенрок («Материалы», IV, 314).