Испанский сон - [128]

Да, окружающий мир оказался разнообразен и велик, но он всю ее жизнь был против Царства. Поэтому плохие новости подразумевались сами собой, не заставляли ее роптать или плакать; зато редкая хорошая новость была для нее настоящим маленьким праздником.

Время шло.

Часть 4. Медбрат

К зиме вялую жизнь прорвало; важные и многообещающие события произошли почти одновременно. Во-первых, экспертизы закончились, а в отделении нужного профиля освободилось местечко; дело было — о счастье! — в конце концов прекращено, и Отца вот-вот должны были переместить в Китеж. Во-вторых, распался Советский Союз; губернские власти, называемые теперь субъектами федерации, жадно расширяли круг своих прерогатив, нуждались в людях — в том числе и в таких, как Корней — в результате чего он получил сразу два выгодных предложения.

Конечно, если бы все не начало выходить так складно, она вскоре оказалась бы перед непростым выбором. Как только дело двинулось к закрытию, она начала думать о следующем этапе своей борьбы. Предстоял период неопределенной длительности, в течение которого Отец уже не будет сидеть в тюрьме, но еще не будет свободен. Как быть? Продолжать ли опираться на Корнея, оставаясь с ним до победного конца, или уйти, действовать самостоятельно? Перевод в областное училище, как она узнала, при необходимости проблемы не представлял; расстояние не было проблемой — в худшем случае ей пришлось бы прочно привыкнуть к тому самому автобусу, в котором она решила уйти от Корнея; но масса иных предстоящих неведомых факторов — вот что могло обернуться проблемой, да и не одной. Итак, каждый из двух вариантов имел очевидные плюсы и минусы, и заранее невозможно было сказать; она вынужденно готовилась к тому, чтобы делать выбор, опираясь на свою интуицию, на удачу.

Однако удача — и очень большая — пришла раньше, как бы вознаграждая ее за летне-осеннее долготерпение. Необходимость выбора отпала; Корней снял в городе квартиру — прекрасную, в центре, с телефоном — и общее перемещение состоялось чуть ли не в один и тот же день: Отца запланировали на понедельник, а они, удостоверившись, что никаких помех с этим уже не случится, решили переезжать в пятницу, просто чтобы иметь пару выходных на распаковывание и расстановку вещей.

Она участвовала в этом распаковывании, как автомат. Она с трудом запомнила адрес квартиры, подъезд, этаж; забывала, что куда было поставлено, путалась в расположении комнат, а номер телефона так и не выучила в течение двух дней; она могла думать только о понедельнике. Когда впервые стало известно, что они будут жить там же, в том же городе, где будет содержаться Отец, она на радостях устроила такую ночную феерию, что Корней, впервые за все время их совместного жития, наутро оказался не в состоянии выйти на работу. Поэтому он, конечно, ожидал ее восторгов по поводу квартиры и вообще всего происходящего, однако восторгов не было, и он был несколько раздосадован этим; она и сама понимала, что должна восторгаться, но не могла с собой совладать и от этого тоже, со своей стороны, испытывала некоторую досаду. В результате эти в общем-то приятные хлопоты были немного испорчены. Но лишь немного, слава Царю.

Утром в понедельник, предусмотрительно закутавшись во все свои теплые вещи, она села на городской автобус маршрута номер двадцать один и доехала до второй областной психбольницы. Она по периметру обошла территорию, огороженную железной решеткой, с волнением осмотрела сквозь нее несколько мрачных, обшарпанных корпусов казарменного вида, очередную — последнюю? — арену ее борьбы. Она не удержалась, чтобы не заглянуть в проходную. Всю будку изнутри заполнял крепкий папиросный дым; старичок, с ружьем на столе, похожим на игрушечное, курил за стеклом и не обратил на нее никакого особенного внимания, только рукой махнул — закрывай, мол, быстрей, дым выдувает. Она и закрыла, не посмела зайти, хотя очень, очень хотелось зайти. Уже давно хотелось зайти — начиная с известия об отделении надлежащего профиля. Но Корней сказал: «Не суетись, не привлекай их внимание раньше времени, дождись штатных свиданий, а там видно будет», — и она чувствовала, что это правильно. Она заняла наблюдательную позицию напротив ворот, точно так же, как полгода назад за палисадничком близ милицейского участка. Через пару часов приехал Корней, покормил ее пирожками, попоил чаем из термоса, пощупал ей нос и уехал. Всего она простояла четыре с половиной часа. Она простояла бы и больше — восемь или сколько нужно — но больше нужно не было, так как Отца действительно привезли.

Темно-зеленый микроавтобус остановился перед воротами, и створки ворот распахнулись. Микроавтобус проехал на территорию и остановился перед тем корпусом, который был ближе всех к проходной. Микроавтобус загораживал собой обзор; она побежала вдоль ограды, туда, где было видно, что происходит между зданием и микроавтобусом; она успела — человек в форме вышел из здания и открыл дверь микроавтобуса, и оттуда появился Отец. Сердце ее билось, кажется, на всю улицу, когда Он, слегка сутулясь, в своей старенькой зимней одежде, препровождаемый человеком в форме, поднимался по нескольким ступенькам. Только бы что-то не сорвалось, думала она. Только бы Его приняли, не отправили бы назад по какому-нибудь непредвиденному обстоятельству. Она должна была дождаться, пока машина уедет. Она заметила, что водитель не заглушил двигатель, и сочла это добрым знаком.