Испанский садовник - [30]
Уже почти полночь. Я должен немного поспать, даже если придется принять четыре таблетки, из тех, что вы мне дали и которые, увы, уже почти не действуют. Того, что я написал, достаточно, чтобы уверить вас в серьезности ситуации. Повторяю: не подведите меня. Жду от вас ответа в ближайшие дни. А я тем временем успокоюсь, залижу раны, как говорится, и сияющая улыбка Николаса поможет мне прийти в себя.
Ваш преданный и страждущий друг,
Харрингтон Брэнд»
Консул подпер голову растопыренными пальцами и сидел, не шевелясь, не считая подергиваний лицевого нерва. В груди мучительно набухало знакомое чувство жалости к себе. И все-таки, письмо принесло ему некоторое облегчение — слабый отголосок того чувства «очищения», которое он испытывал после катартических сеансов в кабинете профессора Галеви. Он вздохнул, подбородок начал подниматься, постепенно возвращая лицу консула волевое выражение. Неспешно поднявшись, он вышел из номера и опустил письмо в почтовую щель рядом с лифтом.
Час спустя под действием таблеток он спал глубоким сном.
Глава 13
Прибрежный поезд был точен, как никогда. Без четверти восемь утра Харрингтон Брэнд прибыл в Сан-Хорхе и на платформе увидел ожидавшего его Гарсиа.
— Вы получили мою телеграмму, — отметил он, отдавая чемодан и направляясь к машине.
— Да, сеньор. Но почему вы не позволили мне привезти вас из Барселоны? Ради вашего удобства я мог бы за ночь доехать.
Несмотря на мрачное настроение, консулу была приятна эта забота — поистине исключительный парень его дворецкий! Брэнд не часто бывал снисходителен к своим слугам, но когда Гарсиа укутывал пледом его колени, он ответил:
— Вы хорошо мне служите, Гарсиа, и этим заслуживаете моего взаимного расположения.
Влажные от утренней росы улицы были довольно пустыми, и дорогу до виллы машина преодолела за пять минут. Радуясь возвращению домой и чувствуя, как ослабевает стеснение в груди, Брэнд направился к входной двери. Втайне он надеялся, что Николас встретит его в патио, хоть это и было бы посягательством на им же самим установленные для мальчика правила. Степенно, но все же быстрее обычного он пересек холл и поднялся по лестнице вместе с Гарсиа, несущим за ним чемодан. Сначала он вошел в свою комнату, снял дорожное пальто и вымыл руки; затем с усиливающимся нетерпением открыл дверь, ведущую в спальню сына и замер в недоумении, улыбка сползла с его лица. Где Николас? Может, он спрятался, чтобы подшутить над отцом? Нет. Постель не тронута. Комната была совершенно пуста.
Консул встревожено обернулся.
— Гарсиа! Гарсиа! Где мой сын?
Осторожно опустив на пол чемодан, дворецкий выпрямился и бесстрастно уставился в одну точку над головой хозяина.
— Ваш сын, сеньор? Сожалею, но… Его здесь нет.
— Что?!
— Да, сеньор… — Дворецкий говорил медленно, будто тщательно подбирал слова, слетавшие с его губ. — Вчера после обеда… Мы с Магдалиной не успели его остановить… Он ушел.
Оцепенение, овладевшее Брэндом в первое мгновение, быстро переросло в тревогу.
— Куда он пошел? И с кем?
— Я точно не знаю, куда он пошел, сеньор… В город, наверное. — Гарсия помолчал, в его глазах мерцали язычки тьмы, затем почти неслышно произнес: — Он ушел с Хосе.
— Хосе! — сквозь зубы произнес консул ненавистное имя.
— Он самый, сеньор. Они ушли смеясь и разговаривая… И держались за руки. — Затем, напустив на себя уверенный вид, Гарсиа добавил: — Не волнуйтесь, сеньор. Они сегодня вернутся, вот увидите. Они провели вместе только одну ночь.
У консула подкосились ноги — смертельно побледнев, он сел на краешек кровати. Хосе с его сыном… Вопреки его категорическому запрету… А он-то был уверен, что их общению положен конец. Слова «смеясь и разговаривая»… «держались за руки»… «провели вместе ночь» раскаленным железом жгли его мозг. Адов огонь гнева, ненависти, обманутой любви пылал в его груди. Консул стиснул руки. Господи, за что! Именно сейчас, в минуту тяжких испытаний, когда он весь переполнен отцовской нежностью, когда он более всего нуждается в сыновней любви. Нет, нет, этого не может быть… Он не может в это поверить…
— Гарсиа! — лихорадочно вскрикнул он. — Что вы такое говорите! Мой сын, должно быть, пошел к мистеру Деккеру. Тут какая-то ошибка.
Дворецкий, не отводя от него темных горящих глаз, в которых таилась насмешка, пожал плечами.
— Не мне с вами спорить, сеньор. Обо мне всегда говорили, что я свое место знаю. И это место часто было очень высоким. Конечно, если вы полагаете, что я отступаю от истины…
— Нет, Гарсиа. — Брэнд заискивающе взглянул на него. — Я не это хотел… Вы вне подозрений. Но все же… — он осекся, стиснув лоб обеими руками.
— Сеньору, несомненно, очень трудно в это поверить. — Избавленный от пристального внимания консула, Гарсиа под кажущейся невозмутимостью веселился вовсю. — Я с большим почтением отношусь к сеньору и его сыну. Мне не хотелось причинять сеньору боль. Но если требуются доказательства…
Самый популярный роман знаменитого прозаика Арчибальда Кронина. Многим известна английская пословица «Мой дом — моя крепость». И узнать тайны английского дома, увидеть «невидимые миру слезы» мало кому удается. Однако дом Джеймса Броуди стал не крепостью, для членов его семьи он превратился в настоящую тюрьму. Из нее вырывается старшая дочь Мэри, уезжает сын Мэт, а вот те, кто смиряется с самодурством и деспотизмом Броуди — его жена Маргарет и малышка Несси, — обречены…
Люси Мур очень счастлива: у нее есть любимый и любящий муж, очаровательный сынишка, уютный дом, сверкающий чистотой. Ее оптимизм не знает границ, и она хочет осчастливить всех вокруг себя. Люси приглашает погостить Анну, кузину мужа, не подозревая, что в ее прошлом есть тайна, бросающая тень на все семейство Мур. С появлением этой женщины чистенький, такой правильный и упорядоченный мирок Люси начинает рассыпаться подобно карточному домику. Она ищет выход из двусмысленного положения и в своем лихорадочном стремлении сохранить дом и семью совершает непоправимый поступок, который приводит к страшной трагедии… «Три любви» – еще один шедевр Кронина, написанный в великолепной повествовательной традиции романов «Замок Броуди», «Ключи Царства», «Древо Иуды». Впервые на русском языке!
«Цитадель» — одно из лучших произведений известного английского писателя А. Дж. Кронина. Главный герой — Эндрью Мэйсон — молодой талантливый врач, натура ищущая и творческая, вступает в конфликт с косным миром корыстолюбцев.
В романе "Памятник крестоносцу" известный английский писатель А. Дж. Кронин обращается к конфликту между творческой личностью и косной средой, не способной оценить ее новаторских дерзаний.Главный герой — художник, стремящийся по-новому отобразить действительность, настойчиво ищущий новые пути в искусстве, борющийся против банальности, застывших форм в искусстве, далеких и чуждых живым веяниям жизни.
В романе известного английского писателя А. Кронина (1896 — 1981) освещены социальные противоречия буржуазного общества. В центре внимания автора — замечательный образ Дэвида Фенвика, народного героя, натуры цельной, привлекающей своим духовным богатством.
К рассказам о докторе Финлее из небольшого шотландского городка, о его старшем коллеге докторе Камероне и его невозмутимой экономке Джанет Арчибальд Кронин пришел уже состоявшимся писателем, имеющим за плечами несколько романов, в том числе и прославивший его «Замок Броуди». Однако именно эти трагические, забавные и трогательные рассказы, полные колоритных персонажей, до сих пор остаются самыми популярными и известными произведениями писателя и легли в основу снятого Би-би-си очень успешного сериала, который транслировался по телевидению с 1962 по 1971 год (первые два года сценарии писал сам Кронин)
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Набережная Волги кишела крючниками — одни курили, другие играли в орлянку, третьи, развалясь на булыжинах, дремали. Был обеденный роздых. В это время мостки разгружаемых пароходов обыкновенно пустели, а жара до того усиливалась, что казалось, вот-вот солнце высосет всю воду великой реки, и трехэтажные пароходы останутся на мели, как неуклюжие вымершие чудовища…» В сборник малоизвестного русского писателя Бориса Алексеевича Верхоустинского вошли повести и рассказы разных лет: • Атаман (пов.
«Свирель» — лирический рассказ Георгия Ивановича Чулкова (1879–1939), поэта, прозаика, публициста эпохи Серебряного века русской литературы. Его активная деятельность пришлась на годы расцвета символизма — поэтического направления, построенного на иносказаниях. Чулков был известной персоной в кругах символистов, имел близкое знакомство с А.С.Блоком. Плод его философской мысли — теория «мистического анархизма» о внутренней свободе личности от любых форм контроля. Гимназисту Косте уже тринадцать. Он оказывается на раздорожье между детством и юностью, но главное — ощущает в себе непреодолимые мужские чувства.
Перед Долли Фостер встал тяжёлый выбор. Ведь за ней ухаживают двое молодых людей, но она не может выбрать, за кого из них выйти замуж. Долли решает узнать, кто же её по-настоящему любит. В этом ей должна помочь обычная ветка шиповника.
На что только не пойдёшь ради собственной рекламы. Ведь если твоё имя напечатают в газетах, то переманить пациентов у своих менее достойных коллег не составит труда. И если не помогают испытанные доселе верные средства, то остаётся лишь одно — уговорить своего друга изобразить утопленника, чудом воскресшего благодаря стараниям никому дотоле неизвестного доктора Томаса Краббе.
Франсиско Эррера Веладо рассказывает о Сальвадоре 20-х годов, о тех днях, когда в стране еще не наступило «черное тридцатилетие» военно-фашистских диктатур. Рассказы старого поэта и прозаика подкупают пронизывающей их любовью к простому человеку, удивительно тонким юмором, непринужденностью изложения. В жанровых картинках, написанных явно с натуры и насыщенных подлинной народностью, видный сальвадорский писатель сумел красочно передать своеобразие жизни и быта своих соотечественников. Ю. Дашкевич.