Испанский поход - [76]

«Опоздал, – пронеслось в голове у падающего на пол Ларина, когда огненные языки пламени метнулись сразу во все стороны, а черепки забарабанили по стенам, – пропал алхимик».

Но, к своему удивлению, он обнаружил грека живым и здоровым, правда под столом. Да и отыскать его удалось только по раздававшимся оттуда стонам. Такой вокруг стоял плотный дым, да и огонь еще не везде потух.

– Как же так, – сокрушался грек о потере горшка, – я же его два дня набивал, слоями. Все предусмотрел.

– Значит, не все, – оборвал его причитания Ларин, – а ну вылезай, а не то я тебя сейчас посажу на твой горшок и с удовольствием подожгу. Хочу посмотреть, умеешь ли ты летать.

Грек с недоверием уставился сначала на незнакомого Ларина, возвышавшегося над ним громадой, а затем на вынырнувшего из дыма коменданта.

– Вылезай! – повторил с поспешностью Гирун, испугавшись, что Ларин в гневе сейчас просто заколет неуклюжего умельца. Но Леха на сей раз не торопился с расправой, хотя разлетевшийся во все стороны горшок едва не лишил его головы. Он хотел сначала убедиться в том, что грек в состоянии осуществить его идею. Увиденное только утвердило его в желании. «А казнить мы его всегда успеем, – решил адмирал, – пусть поработает на благо Великой Скифии. Может, из него второй Архимед выйдет».

– Я твой новый хозяин, – коротко ввел алхимика в курс дела скифский адмирал, – если будешь думать слишком долго, я тебя казню. Понял?

Грек кивнул и вылез из-под стола.

– Откуда родом? – поинтересовался Леха, огладывая тщедушного гения от артиллерии.

– Из Одесса, – ответил тот.

– Откуда? – не поверил своим ушам Ларин и лишь мгновением позже понял, что к одесситам этот грек не имеет никакого отношения. Речь шла совсем о другом городе. [13] И Ларин уже знал о его существовании, но как-то позабыл. А тут выпал случай вспомнить.

– Ты же грек и даже не македонец, а почему нам служишь? – продолжал неожиданный допрос адмирал, которому вдруг показалась подозрительной личность этого оружейника, – ведь все греки против нас воюют.

– Я был свободным гражданином, но не смог вовремя отдать долг одному богатому торговцу, – начал свою историю Каранадис, – и меня посадили в тюрьму. А потом, когда в Одессе появился один знатный беглец из скифского устья, он выкупил меня, узнав, что я оружейник, и заставил меня отрабатывать долг.

Ларин молчал, давая греку выговориться.

– Он обращался со мной как с рабом, – продолжал Каранадис, нервно дергая руками, – а когда я попытался пожаловаться чиновникам, те высмеяли меня, сказав, что я и так уже почти раб, а Иседон столько денег заплатил за меня в казну, что может делать со мной что угодно. Даже… развлекаться, как он любит. А кроме того, он большой друг одного из хозяев нашего города.

– Как ты сказал? – не поверил своим ушам Ларин. – Иседон?

– Да, так звали того старика, – кивнул Каранадис, – и вот однажды, когда я опять отказался работать, он приказал избить меня, а потом хотел взять силой…

«Так он еще и педик, – охнул Ларин, с сожалением посмотрев на несчастного грека и ожидая грязной развязки, – нет, я его просто обязан убить».

– Но я ударил его по голове горшком и бежал, – выдохнул грек, – так что теперь в своем городе я вне закона, и за мою голову назначена награда как за беглого раба.

– Ну, слава богам, все обошлось, – выдохнул Ларин, как-то сразу подобрев к несчастному гению. – Поверь, очень скоро мы войдем в твой город победителями, и ты вернешь все свое имущество назад. А этого Иседона я, кстати, хорошо знаю. И если ты укажешь мне, где его найти, то я тебя просто озолочу.

– Всю мою семью наверняка продали в рабство, – продолжал причитать грек, но когда до его сознания дошли последние слова адмирала, он мгновенно пришел в себя.

– Конечно, укажу, – проговорил он, и в его голосе появилась радость отмщения, никак не связанная с золотом, – с большим удовольствием укажу.

– Об этом позже, – кивнул Ларин, нехотя меняя тему, – теперь я знаю, где этот Иседон обосновался, и он от меня никуда не денется. Он ведь не собирался уезжать?

– Зачем? – пожал плечами беглый грек. – У него в Одессе большие связи, да и денег хватает. Он не торгует, но живет богачом. Хотя в последнее время все же завел торговлю оружием. Так мы с ним и познакомились.

«Не иначе казну Палоксая увел, – решил Леха, – вот Иллур-то обрадуется, когда я ему об этом сообщу. А еще лучше захвачу эту сволочь вместе с деньгами и привезу пред светлые царские очи. Хотя нет, за то, что он со мной сотворил, я его лучше сам убью».

Узнав о наклонностях своего обидчика, Леха, впрочем, возблагодарил богов, что старейшина Иседон за время короткого знакомства не покушался на его честь. Но у Ларина и без того закипало в душе, едва он вспоминал о предательстве и пережитых за время бегства мытарствах.

«Позже, – остудил свой гнев адмирал, собрав всю волю в кулак, – я его обязательно найду и убью. Заодно и за Гнура с бойцами рассчитаюсь. А сейчас нужно думать о том, как остановить гоплитов Аргоса. А то некому будет мстить Иседону».

И, отогнав сладкие мысли о мести, он вернулся в реальность.

– Ты, говорят, хороший мастер, – сменил тему Ларин, поглядывая на догоравшую по углам смесь, – хорошие горшки для наших баллист делаешь.