Испанские нищие - [3]

– Это про меня, – сказал Кэмден. – Я добился этого тренировкой. А могут ли так все остальные?

Похоже, намечается все—таки диалог.

– Нет. У каждого свой механизм сна. Соединительные ядра в стволе головного мозга...

– Не стоит сильно углубляться, Сьюзан, – перебил Онг. – Придерживайтесь общеизвестных фактов.

– Соединительные ядра регулируют равновесие между нейронами—передатчиками и пептидами, которое порождает потребность во сне, не так ли?

Сьюзан не смогла удержать широкую улыбку. Кэмден, этот безжалостный финансист, ждет похвалы, словно приготовишка. Онг совсем скис. Миссис Кэмден смотрела в окно.

– Правильно, мистер Кэмден. Вы усвоили урок.

– Это же моя дочь, – ответил Кэмден, и у Сьюзан перехватило дыхание. Давненько она не слышала подобного благоговения.

– Значит, – продолжала Сьюзан, – вам уже известно, что люди спят потому, что мозг нуждается в отдыхе. Исследования последнего двадцатилетия показали, что это единственная причина. Ни "медленная" фаза сна, ни БДГ—фаза не выполняют каких—либо функций, которые нельзя было бы осуществить, пока организм бодрствует. Многие процессы могут происходить во время бодрствования, если произвести нужные гормональные изменения.

Сон играл важную роль в эволюции. После того как голодные предки млекопитающих набивали брюхо и разбрызгивали сперму, сон держал их подальше от хищников, помогая выжить. Но сейчас это рудимент, подобно аппендиксу. Поэтому можно выключить его на генетическом уровне.

Онг терпеть не мог, когда Сьюзан чересчур упрощала. Какое легкомыслие. Если бы заседание вел Марстейнер, никакого "брюха" или "спермы" не было бы.

– А что скажете о сновидениях?

– Они не нужны. Остаточная бомбардировка коры головного мозга, чтобы держать его в состоянии полуготовности отразить нападение хищника во время сна. Бодрствование для этой цели подходит больше.

– Почему же тогда оно сразу не вытеснило сон?

Кэмден пытался подловить ее. Восхищенная такой наглостью, Сьюзан щедро одарила его ослепительной улыбкой.

– Я уже говорила: инстинкт самосохранения. Но когда налетает современный хищник, скажем, инвестор в транснациональную информационную систему, безопаснее не спать.

– Какая доля БДГ—фазы у зародыша и младенца? – выпалил Кэмден.

– Опять—таки рудимент. Мозг прекрасно развивается и без нее.

– А восстановление нейронов во время медленной фазы?

– Верно. Но оно может происходить и во время бодрствования, если молекула ДНК запрограммирована на это.

– А производство энзимов роста?

Сьюзан опять поглядела на него с восхищением.

– Продолжается. Генетическое регулирование привяжет его к другим изменениям в шишковидной железе.

– А...

– Побочные эффекты? – встряла миссис Кэмден.

Сьюзан повернулась к Элизабет Кэмден. Она и забыла о ее присутствии.

– Хороший вопрос. – Сьюзан сделала паузу; она наслаждалась. – По сравнению со своими сверстниками неспящие дети, уровень интеллектуального развития которых не корректировался, более умны, жизнерадостны и лучше решают задачи.

Кэмден вынул сигарету. Эта архаичная привычка неприятно поразила Сьюзан. Затем она поняла, что Роджер Кэмден скрывает свои чувства этим демонстративным жестом.

– Позвольте мне объяснить, – сказала Сьюзан. – Сон возникает потому, что осаждаемая со всех сторон нейронами кора старается разобраться в возникающих образах и воспоминаниях, затрачивая на это уйму энергии. Если исключить эти издержки, мозг не будет страдать от испаза и сможет лучше справляться с поступающей извне информацией.

Врачам уже более полувека известно, что антидепрессанты полностью подавляют БДГ—фазу. Последние исследования доказали также справедливость обратного. Неспящие дети – жизнерадостные, открытые... веселые.

– А какой ценой? – миссис Кэмден изо всех сил сохраняла невозмутимость, но губы ее дергались.

– Никакой. Никаких побочных воздействий.

– Пока! – резко возразила миссис Кэмден.

Сьюзан пожала плечами:

– Пока.

– Им же всего четыре года!

Онг и Креншоу пристально смотрели на нее. Жена Кэмдена заметила это – она откинулась назад и поплотней запахнула шубку, ее лицо стало бесстрастным.

Кэмден выпустил облако дыма.

– За все надо платить, доктор Меллинг. – Сьюзан понравилось, как он произнес ее имя.

– Как правило – да. Особенно при генетических вмешательствах. Но мы не обнаружили ничего отрицательного. – Она улыбнулась Кэмдену. – Неужели слишком трудно поверить, что единственный раз природа дала нам нечто по—настоящему прекрасное, полезное? Без скрытых подвохов?

– Не природа. Разум людей, подобных вам, – ответил Кэмден. Эти слова поразили Сьюзан больше, чем все сказанное ранее. Финансист не сводил с нее глаз. В груди Сьюзан что—то сжалось.

– Полагаю, – заметил доктор Онг, – что мы немного вышли за рамки нашего совещания. Мистер Кэмден, если у вас нет больше вопросов, может быть, мы вернемся к правовым аспектам, затронутым мисс Салливан и мистером Яворски. Благодарю вас, доктор Меллинг.

Сьюзан кивнула. Даже не глядя на Кэмдена, она чувствовала его присутствие.

Дом выглядел примерно так, как она представляла, – громадное сооружение в стиле Тюдор на берегу озера Мичиган к северу от Чикаго. Между воротами и домом густо росли деревья, а к волнам озера тянулось открытое пространство. Спящую траву покрывали пятна снега. Сьюзан работала с Кэмденами уже четыре месяца и сегодня впервые навестила их.