Испанская империя. Мировое господство династии Габсбургов. 1500–1700 гг. - [27]
Такое решение проблемы управления Арагоном – решение, созданное специально для сохранения политической идентичности Арагонской короны, – сыграло важную роль в определении будущей структуры растущей Испанской империи. По своей природе оно допускало бесконечное расширение, поскольку одновременное назначение вице-короля и создание специального совета, обслуживающего короля, давало испанским монархам возможность, получая новые владения, не лишать их идентичности. Но, позволяя испанским королям присоединять новые владения с минимальным уроном для их национальных традиций и склонностей, это решение снижало шансы испанской монархии превратиться в унитарное государство. Вместо этого оно превращалось, скорее, в нечто напоминающее средневековую арагонскую империю – в совокупность слабо связанных между собой стран под властью общих суверенов. В этом жизненно важном аспекте Фердинанд Арагонский одержал серьезную победу над Изабеллой Кастильской.
Таким образом, новая Испания была не унитарным, а лоскутным государством, состоящим из ряда отдельных владений, управлявшихся согласно их собственным различающимся между собой законам. Испания Католических королей продолжала оставаться Кастилией и Арагоном, Каталонией и Валенсией. Более того, существующая законодательная и политическая структура этих государств оставалась в значительной степени прежней. Как и в других современных им государствах Западной Европы, их политическая организация представляла собой взаимосвязанные структуры, действующие на разных уровнях. На верхнем уровне находилась королевская власть, права которой зависели от государства и соответствовали его законам. На нижнем уровне находилась сеньориальная власть – власть феодалов над находившимися в их юрисдикции вассалами, составлявшими основную массу сельского населения. Между этими двумя уровнями располагался уровень автономных прав, действовавших в пределах владения князя, но осуществлявшихся такими уполномоченными органами, как, например, городские советы, действовавшие на основании хартий и привилегий, предоставленных им короной. Ни в один из этих трех уровней Фердинанд и Изабелла не внесли фундаментальных изменений. Они довольствовались уважением к существующему в государстве порядку, настаивая на полноте королевской власти, но всегда признавая, что существуют пределы, которых она не может преступать. Судя по всему, они целиком разделяли мнение современного им правоведа Паласиоса Рубиоса о том, что «королю доверено только управлять королевством, а не властвовать над ним, поскольку собственность и права государства являются общественными и не могут быть чьим-то частным владением».
Тем не менее практика управления Фердинанда и Изабеллы показала, что королевские права, даже в законных пределах, предоставляли достаточный простор для маневра. Например, если Фердинанд не мог получить постоянную королевскую власть над Кастилией, ему могло быть позволено осуществлять ее на основании личного разрешения супруги в течение всей ее жизни. Фердинанд был не тот человек, чтобы оставаться в подчиненном положении, и Изабелла, со своей стороны, начала чувствовать привязанность и уважение к своему мужу, что сделало естественным предоставление ему гораздо большей власти в Кастилии, чем это предполагалось изначально. Они установили между собой отношения делового партнерства, уникального в анналах монархий. Оба монарха подписывали королевские декреты; оба могли отправлять правосудие в Кастилии и делать это вдвоем, когда были вместе, или по отдельности, когда разлучались; и оба их изображения присутствовали на кастильских монетах. В действительности в некоторых аспектах Фердинанд пользовался большей властью, чем Изабелла, поскольку он являлся реальным правителем в Кастилии, тогда как она в Арагоне оставалась всего лишь супругой короля. Кроме того, в его ведении находились вопросы внешней политики. Однако попытки дифференцировать их власть и поставить одного выше другого были бы непродуктивны. Они шли в одной упряжке, дополняя друг друга, единые в своей решимости использовать всю полноту своей королевской власти, чтобы сделать свое королевство великим.
Естественно, они превозносили смысл своего предназначения – своих обязательств как правителей обеспечивать порядок и вершить правосудие – и стремились выйти за пределы законодательных ограничений, которые их окружали. Их единство оказалось сильнее, чем отсутствие единства их владений, и придавало смысл понятию Испания, как чему-то большему, чем просто Кастилия и Арагон. Осознание своего предназначения не только укрепляло верхний уровень их собственной королевской власти, но и скрепляло всю государственную структуру, несколько изменяя ее так, что, по крайней мере, в Кастилии они оставили после себя государство гораздо более управляемое на каждом уровне власти, чем то, которое получили. Как их современник Генрих VII Английский, они заложили фундамент нового государства не за счет введения новых институтов, а за счет оживления старых, заставив их служить своим целям и отстаивать власть королей перед всеми другими политическими структурами. Как и везде в Европе, «новая монархия» в Испании была, прежде всего, продолжением старой монархии, но измененной с учетом того, что смысл королевской власти и национальные цели стали совершенно другими.
