Испания. Горы, херес и сиеста - [49]

Из произведений Бренана я узнала, что сельские жители за восемьдесят лет повидали здесь всякого. В те времена очень сильное влияние на них оказывала вера в приметы и колдовство. Когда однажды Бренан пришел к священнику исповедаться и признался в том, что он протестант, священник лишь махнул рукой, сочтя это не столь важным, и, похлопав по спине, сказал: «Не беспокойтесь! Просто приходите на мессу. Но советую вам никому не говорить, что вы протестант. Деревенские жители неграмотные, и они не поймут этого». Позже он узнал, что некоторые из сельских жителей считали протестантов людьми с хвостами. В начале 1920-х годов они не знали, что шла Первая мировая война, и думали, что Бренан участвовал в войне против мавров.

Совсем недавно музыкант Крис Стюарт написал книгу, посвященную Альпухарасу. В 60–70-х годах XX века здесь все осталось без изменений. И даже когда в 90-х Стюарт купил кирпичи и построил дом, в Альпухарасе по-прежнему не было ни дорог, ни водопровода, ни электричества. А крестьяне с большим подозрением относились ко всему новому.

Было очевидно, что быстрее всего можно попасть в Пампанейру, деревню Альпухарас, по автомагистрали. Но я совсем не собиралась этого делать. Мне хотелось добраться до места по узкой, извилистой дороге, отмеченной на карте белой линией. Рядом виднелась зеленая, что говорило о живописных видах, ожидавших меня по пути.

Но администратор гостиницы сказал мне, что ездил в деревню только по автомагистрали и что другой дороги не знает.

Однако я все равно решила довериться своему выбору в надежде, что по мере продвижения кто-нибудь да и подскажет мне дорогу.

Женщина, к которой я обратилась, выгуливала пуделя, который то и дело вставал на задние лапы. Она сказала, что не имеет ни малейшего представления, как доехать до интересующей меня деревни. Она посоветовала мне обратиться к молодому санитару в белом халате, стоявшему у соседней двери и ожидавшему, пока ему откроет заболевшая монахиня.

— Да, есть другая дорога, но я думаю, что вам следует ехать вон туда, — и показал туда, не знаю куда.

Я сделала вывод, что он имел в виду дорогу, идущую в объезд. Потом он снова позвонил в дверь. Ему открыли, и он исчез, не сказав мне больше ничего определенного.

Стоя на светофоре, я задала тот же самый вопрос велосипедисту, которому было лет шестьдесят. Он же просто подумал, что я сумасшедшая, и не стал вообще ничего говорить.

— Hostia! — воскликнул он.

(По-испански это ругательство: «Вот черт!» Но изначально это слово обозначало хлеб для причащения или тело Христово. Теперь же утратило свое исходное значение.)

А потом добавил:

— До Пампанейры как минимум восемьдесят километров.

Когда зажегся зеленый свет, он тронулся с места, ежесекундно теряя управление велосипедом. На велосипедисте были специальные очки, года этак 1960-го, а из-под майки и велосипедок из лайкры выпирал огромный живот.

Я решила задать интересующий меня вопрос пожилым мужчинам, сидевшим на скамейке в парке в шерстяных кофтах на пуговицах и без воротников. Они обсуждали тактику игры в боулинг. Из их объяснения я не поняла ни единого слова, так как они что-то прошамкали своими беззубыми ртами, при этом энергично размахивая палками и указывая на горы. Проплутав некоторое время по двум странным извилистым дорогам, я оказалась на той самой дороге, о которой они говорили. Там я обнаружила группу велосипедистов в полной экипировке, выехавших на воскресную прогулку. Они двигались по длинной ровной автомагистрали, где не было ни одной машины. Я же крутила педали мимо оливковых рощ с черными и зелеными плодами, мимо гранатовых садов и крошечных белых деревушек среди заснеженных гор Сьерра-Невады.

Не проехав еще и пятидесяти километров, я поняла, что совершила ужасную ошибку — обогнала другого велосипедиста. Одет он был лучше меня, в ярко-зеленые велосипедки из лайкры и бело-зеленую майку с названием баскетбольной команды: «Каха Рурал».

Кроме того, он оказался мужчиной, хотя и не особо сильным.

— Привет! — крикнула я ему по-испански, когда он начал взбираться вверх по склону.

Похоже, в его лице я оскорбила домашнюю ветчину, приготовленную его мамой.

Сеньор с трудом крутил педали и очень сильно напрягал каждую мышцу, щедро откормленную тортильей, чтобы держаться со мной вровень.

— Откуда вы и куда так спешите? — спросил он, тщетно пытаясь восстановить дыхание.

Что я могла ему ответить? На самом деле я никуда не спешила, поскольку убедилась, что стала профессионалом и что за время моего пребывания в Пиренеях моя четырехглавая мышца окрепла. Я решила проявить благоразумие и, сбавив скорость, поехала позади него, сказав, что направляюсь в Пампанейру.

— В Пампанейру? — поперхнулся он. — Hostia! Но для этого надо преодолеть двадцать километров, причем все время в гору!

Сказав это, он для наглядности поднял руку вверх. В этот момент я поняла, что испанцы склонны многое преувеличивать. Я сладко улыбнулась и подумала: эх вы, мужчина, да еще живущий в горах! А вот я, простая девушка, покорила вершину Котефабло, добралась до Наварры и одолела Пиренеи. Не важно, что, когда я достигла вершины, мои ноги тряслись и напоминали