Испанцы - [14]

О, сжалься надо мною, небо!

Скорей в сырую землю, поскорей,

Покуда я себя роптаньем не лишила

Спокойствия и там…

Сара

Старайся

Рассеяться!.. в твои лета позабывают

И самую жестокую печаль.

Вот твой отец придет! Теперь

С раввином он беседует

О чем-то занимательном и важном.

Он новостью тебя займет.

Ноэми

Я проклинаю

Все эти новости, одна уж

Меня лишила счастья… а другая

Мне не отдаст его. – Ах, Сара!

Всё кончено! всё кончено!

(Моисей вбегает как бешеный.)

Моисей

Дочь! дочь! дочь!.. он нашелся!..

Зачем теперь? зачем так поздно… он нашелся!

Твой брат… мой сын!.. сын!.. я не знал…

Жестокий случай так… я не прижал

Его к груди, и не прижму… найден,

И в тот же миг потерян. О судьба!

Земля и небо, ветры! бури! гром!

Куда вы сына унесли? зачем отдать,

Чтобы отнять… и христианин!

Возможно ли? – мой сын… я чувствовал,

Что кровь его – моя… я чувствовал,

Что он родной мой… о Израиль!

Израиль!.. ты скитаться должен в мире,

Тебя преследуют стихии даже…

И бог твой от тебя отворотился.

Мой сын! мой сын!..

Сара

Где ж он? зачем не здесь?

Кто ж он?.. и кто сказал… что сын твой!

Моисей

О горе! горе! горе нам! он здесь был —

Раввин принес мне доказательства… я верю,

Что он – мой сын! – я спас… он спас меня…

И он погибнуть должен… не спастись

Ему вторично от руки злодеев…

Ноэми! горе! горе для тебя!

Фернандо – брат твой!

Испанец – брат твой!

Он гибнет; он родился, чтоб погибнуть

Для нас! – он христианин!.. он твой брат!

(Ноэми упадает без чувств на пол. Сара спешит к ней.)

Пускай умрет и дочь… и я!.. у бога

Моих отцов нет жалости… мой сын! мой сын!

(Ломает руки и стоит недвижен.)

Действие четвертое

Сцена I

(В доме Соррини. На столе бумаги и книги и песочные часы.)

Соррини (входит)

Сегодня, может быть, увижу я

Мою красавицу. – Мою! – зачем же нет?

Она моя, так верно, как я плут.

Когда я сам с собою, то никак

Себя я не щажу. – Зачем? – Я плут.

Я это знаю сам, зачем скрываться

Перед собой? – Я плут, но умный плут.

Да впрочем я не вижу тут худого;

Я сотворен, чтоб жить и наслаждаться.

И всеми средствами я должен достигать

Предположенной цели. – Я достиг —

И умный человек. – Не удалось – глупец!

Так судят люди, большей частью.

Великий инквизитор обещал

У нашего отца святого выпросить

Мне шапку кардинала, если я

Явлюсь ее достойным – то есть

Обманывать и лицемерить научусь!

О! это важная наука в мире!

Наука женщин! с нею прямо в папы;

И этому есть доказательства у нас.

(Молчание.)

В кровавый путь отправлен уж Фернандо…

Один лишь Алварец… да этот плох!

О! бедная Эмилия; давно ли

Сказала ты, что старику смешно

Любить и невозможно?.. но сегодня

Ты мысли переменишь…

(Садится.)

Говорят,

Что женщины должны быть неприступны

Для нашего сословья; что закон велит…

Ужель закон в сей толстой книге

Сильней закона вечного природы?

Безумец тот, кто думал удержать

Ничтожным правилом, постановленьем

Движение природы человека;

Он этим увеличил грех – и только,

Дал лишний совести укор и между тем

Желание усилил запрещеньем!

Пострижен был насильно я в монахи;

Почти насильно (в пылкой юности

Не можем понимать мы важной пользы);

Пускай, пускай они за всё ответят,

Что сделал я; пускай в аду горят

Они… но что такое ад и рай,

Когда металл, в земле открытый, может

Спасти от первого, купить другой?

Не для толпы ль доверчивой, слепой,

Сочинена такая сказка? – я уверен,

Что проповедники об рае и об аде

Не верят ни в награды рая,

Ни в тяжкие мученья преисподней.

Что души будет вечный жечь огонь;

Что черти за ноги повесят тех,

Которые ни рук, ни ног иметь не будут.

(Берет книгу, перо и бумагу.)

Займусь!

(Кладет.)

Нет, что-то я не в духе!

Кто бы поверил, что в мои лета

Хорошенькой девчонки ожиданье

Могло смущать, тревожить, беспокоить?

Я все не понимаю, для чего

Мне не годится женщину любить;

Как будто бы монах не человек?

(Смотрит на часы.)Часы бегут– и с ними время; вечность,

Коль есть она, всё ближе к нам, и жизнь,

Как дерево, от путника уходит.

Я жил! – Зачем я жил? – ужели нужен

Я богу, чтоб пренебрегать его закон?

Ужели без меня другой бы не нашелся?..

Я жил, чтоб наслаждаться, наслаждался,

Чтоб умереть… умру… а после смерти? —

Исчезну! – как же?.. да, совсем исчезну…

Но если есть другая жизнь?.. нет! нет! —

О наслажденье! я твой раб, твой господин!..

(Звонит.) (Слуга входит.)

Не позабудь, что я тебе сказал.

Когда подъедут близко удальцы

Мои, то киньтесь вы с оружием толпой,

И будто бы освободивши силой,

Ее сюда скорее приведите…

Да чур не забывать, что вы без языков,

А то… меня ты знаешь коротко!

Возьми ж себе заранее награду

(дает кошелек)

И раздели другим… ступай же.

(Слуга берет кошелек и целует руку.)

Слуга

Всё исполню.

(Соррини подходит к окну.)

Соррини

Да, кажется, я вижу пыль, ужели

Они спроворили всё дело? Донна

Мария лакома на жемчуг,

Как видно; впрочем ей мешала

Моя красавица, как лишнее бревно

В строеньи дома; сам его не дашь,

А как попросят, так легко расстаться!

(Глядит в окно.)

Они! так точно!.. ближе подъезжают;

Вот и мои спасители бегут… сраженье!

Железо о железо бьется и стучит

Безвредно… искры сыплются кругом.

Так в споре двух глупцов хоть много шуму,

Да толку нет… как кровь моя кипит

В полузасохшем сердце!.. ну,

(смотрит)

схватили

Эмилию и тащат… торжество!

Victoria!…[3] теперь я говорю

Отважно: veni, vici[4]