Исламофобия после 11 сентября - [4]

Ориентируются при этом советники Кириенко, естественно, на приволжских муфтиев, многие из которых, в свою очередь, входят в Совет муфтиев, возглавляемый Равилем Гайнутдином. Этот вариант предполагает вовлечение весьма плюралистичной среды Совета муфтиев. Есть там и довольно радикальные элементы – стоит вспомнить хотя бы Нафигуллу Аширова, – так что в «русском исламе» могут найти себя и те, кто стоит совсем близко к исламизму. С одной стороны, это хорошо, ибо включает их в сферу контроля, с другой же стороны, опасно, ибо государственный контроль всегда неглубок и за казенный счет можно воспитать террористов не хуже, чем в иных пакистанских медресе. Возможно, поэтому «русский ислам» пока почти не вышел за пределы Приволжского округа.

Другой, консервативный, вариант – ориентироваться на «старых муфтиев», на Духовное управление Талгата Таджуддина. Здесь не переносят малейших намеков на интегризм и даже сторонников Гайнутдина неизменно именуют ваххабитами. Более того, Таджуддин всегда демонстрирует не только политическую, но даже и мировоззренческую лояльность РПЦ:

…по воле Аллаха, Россия – наша родина. Святая Русь – наша Отчизна[22] .

Можно сказать, что Талгат Таджуддин – идеальный мусульманский лидер для власти: не требует для мусульман ничего специального (даже права женщин фотографироваться в платках, что стало предметом скандала в ряде регионов), лоялен к властям и доминирующей Церкви, охотно поддерживает любые акции против исламизма. Соответственно, Таджуддин при Путине стал «главным» муфтием (Гайнутдина подвела еще и прежняя политическая ориентация на Лужкова).

Но есть и проблемы. Во-первых, сторонники Таджуддина открыто используют тему «ваххабитской угрозы» в своей борьбе со сторонниками Гайнутдина – вплоть до наведения ФСБ на мечети оппонентов по весьма спорным обвинениям в пропаганде экстремизма[23] . А в видах противодействия исламизму междоусобная война лояльных муфтиев – чистый вред. Во-вторых, Таджуддин, как нам представляется, недостаточно подчеркивает именно особенности ислама, чтобы привлечь молодежь (и не только молодежь), ищущую исламского возрождения.

Найти баланс тут очень сложно. Может быть, даже и хорошо (в смысле предотвращения роста исламизма), что существует конкуренция муфтиятов. Но нельзя сказать, что власть сознательно поддерживает эту конкуренцию. Власть как целое не определилась, а муфтии пока опираются на поддержку различных групп высокопоставленных чиновников.

Итак, определенности нет ни во власти, ни среди лидеров российских мусульман, ни в обществе (есть только у русских националистов, но не о них сейчас речь). Пока те, кто стремится не допустить распространения антиисламских настроений, отделываются общими словами о том, что «ислам – религия мира», или благоглупостями вроде «террористы – не мусульмане» (будто говорящий такое – больший исламский авторитет, чем, скажем, лидер ХАМАС шейх Ясин), но эти заклинания никак не отвечают на те прямые или завуалированные антиисламские идеи и настроения, о которых говорилось выше, да и вообще ни на какие вопросы не отвечают.

Общество ждет убедительных объяснений: как отличить «опасного» мусульманина от лояльного. Объяснения эти должны исходить одновременно от власти и от авторитетных людей в исламе и вне его и что-то отвечать по существу на конкретные опасения. Выстроить такие объяснения сложно по многим причинам, но пока объяснений нет, антиисламские настроения будут разрастаться.