Искусство соблазна - [16]

«Неврастеничка», — напомнила она себе один из эпитетов его письма и от себя добавила: деревенская склочница. И вдруг обнаружила, что ее поднимают под локти. Большие пальцы его рук покоились на сгибе ее рук. И что бы там ни было, ощущение оказалось на редкость приятным. Сильный во всех отношениях мужчина помогал ей подняться, уделял ей столько внимания, и ей это нравилось. Нравилось так же, как и ему. Он мог заметить, что она пытается умерить свой к нему интерес.

«Нет, нет», — сказала она себе. Сама по себе идея была слишком абсурдной, чтобы ее рассматривать всерьез. Эмма была не чужда самоиронии. Тот мужчина, которого она собиралась к концу дня избавить от пятидесяти фунтов, кажется, всерьез положил на нее глаз. Она легко могла бы раскрутить его на сумму на порядок больше. Причем совершенно легально. Если сама не будет терять головы. Если захочет.

Если бы отчего-то сама мысль о том, чтобы раскрутить его, вдруг не заставила ее испытать непонятную неловкость.

Они продолжали стоять рядом, и от пальто его продолжал исходить тягучий и приятный восточный аромат. Ткань пропиталась запахом мирры, других благовоний. А Эмма все смотрела в пол — стенографистка без ручки.

— Я... я... — запинаясь, пробормотала она, — временно работаю здесь секретаршей...

Он ничего не сказал. Эмме даже показалось, что у него проблемы с пониманием английского. Английский — не его родной язык. Хотя как такое могло быть? В каких бы странах он ни побывал, рос-то он рядом с ней, в замке на холме.

— Услуга предоставляется банком, — храбро продолжила она, — поскольку ваши секретари, как мы поняли, не могли явиться. — Теперь каждый из присутствующих полагал, что ее нанял кто-то другой, и, поскольку джентльмены, благослови их Бог, не стали марать себя обсуждением грязных денежных вопросов, а именно — кто будет платить за ее услуги, она была в безопасности. — Я... как раз собиралась взять новое перо для ручки, когда... — Она не могла придумать, как закончить фразу.

Кто-то за ее спиной деликатно покашлял. Виконт продолжал стоять неподвижно и смотрел на нее во все глаза. Эти глаза, затененные полями шляпы, казалось, принадлежали восточному человеку — арабу, пожалуй. Глаза с тяжелыми веками, с ярко-белыми белками на смуглом лице. Такие глаза бывают у укротителей змей или у продавцов восточных ковров на багдадском рынке.

Бездонные и непостижимые.

И словно чтобы продлить иллюзию, он, как волшебник, одним легким движением кисти достал ее ручку, стертым пером кверху.

— Ваша? — спросил он. Вопрос был риторическим. Никакой вопросительной интонации.

— Да, — Она заморгала, открыла рот. — Спасибо. -Она взяла ручку, попытавшись безуспешно изобразить на лице улыбку.

Он даже не попытался улыбнуться в ответ. Он рассматривал ее с нескрываемым интересом, в котором не было и намека на дружелюбие. И тогда, наконец, он произнес целую речь, состоящую более чем из одного предложения, еще раз продемонстрировав необычную мелодику:

— Как я понимаю, вы не пострадали. На минуту мне показалось, что я вас расстроил, но теперь вижу, что никакого вреда вам не причинил. — Он говорил, словно декламировал стихотворение. На самом деле у него было что-то не так с речью, но Эмме эта его особенность не показалась недостатком. Напротив, его манера так ей понравилась, что она побоялась, как бы невзначай не начать ей подражать.

— Да, со мной все в порядке, — с большой осторожностью произнесла она, после чего изобразила виселость, которой и в помине не было. — И там, — она кивнула в сторону стола, — тоже все будет в порядке. — «Как только я возьму перо».

С этими словами она покинула его и пошла по коридору к тому помещению, где вдоль стены висели пальто, в том числе и ее. С чувством облегчения она полезла в карман. Слишком длительный контакт с виконтом вывел ее из равновесия. Хорошо, что им не придется сидеть рядом.

Но им пришлось.

Вернувшись с пером в зал, Эмма увидела такую картину: виконт — «Стюарт», — мысленно поправила себя Эмма, — рассаживал всех по местам по своему усмотрению.

— Вы будете сидеть здесь, вы — там. Вы идите вот сюда, к этому стулу. — В итоге Эмма оказалась соседкой виконта справа, а управляющий — слева.

Виконт галантно отодвинул для нее стул, и она, не без некоторого колебания, села, предварительно расправив юбку. У нее было не слишком приятное ощущение того, что она полностью утратила контроль над ситуацией.

Наверное, он что-то подобное прочел на ее лице, поскольку, пожав плечами, заметил:

— По-моему, я имею право сесть рядом с самой хорошенькой из присутствующих здесь дам.

Странное дело, слова его не прозвучали как лесть, скорее, как констатация факта. Справедливости ради надо заметить, что Эмма являлась единственной здесь дамой.

Она пыталась составить о нем впечатление, но ничего, кроме определения «несчастный», не шло на ум. Когда он сел на ее прежнее угловое место, словно хотел подчеркнуть свою непричастность к тому, что будет здесь происходить, он показался ей усталым. Бросив пальто на соседний стул, он скрестил ноги так, как это может сделать только джентльмен, ибо если то же самое попробует совершить кто-то другой, недостойный высокого звания джентльмена, это покажется со стороны чересчур женственным. Достаточно было одного взгляда на него, чтобы понять — перед вами культурный, образованный человек. И еще в нем чувствовалась сила. Властность натуры. Лорд Монт-Виляр. Ваше сиятельство. Эмма только сейчас не без почтительности, которую не хотела бы испытывать, заметила, что во время представления Стюарт ни разу не улыбнулся в ответ угодливым улыбкам, что застывали на лицах людей, называвших ему свои имена. Хотя вполне вероятно, это объяснялась не грубостью, а не покидавшей его ни на миг меланхолией.